Глубокие воды

Бэмфорд Эмма

– Тереза, – сказал Тенгку, – мне придется расспросить вас о делах Витора.

Она в страхе глянула на раскрытый у него на коленях блокнот:

– Что вы там пишете? Показания? Вы полицейский?

– Я обязан подать рапорт своему начальству. Но я не из полиции. Хотя полицейские захотят поговорить с вами, когда вы попадете в Порт-Браун.

– Порт-Браун? Где Витор? Он здесь, на этом корабле?

– Нет, здесь его нет, – ответил Тенгку. – Его не было на «Санта-Марии». Но мы знаем, где он. И мы его арестуем.

Виржини вздрогнула. Капитан говорил, что вернется за Витором… Но если его арестуют, то не поступят ли так же и с ней?

Тереза тоже явно пребывала в панике – казалось, она вот-вот попытается слезть с койки и кинется куда глаза глядят.

–

А в Порт-Брауне? Что там будет со мной? Меня отдадут полиции? И где я возьму деньги на ночлег, на дорогу?

– Я свяжусь с вашим посольством. Возможно, потребуется какое-то время, чтобы все устроить, но мы о вас позаботимся. Еще несколько вопросов – и я дам вам отдохнуть. Обещаю.

Тереза скосила глаза, словно впервые заметила Джейка.

– Это Витор с ним сделал?

– Да, – ответил Тенгку. – Тереза, скажите, чем занимается Витор? (Она закрыла глаза.) Вам даже необязательно произносить это вслух. Я буду задавать вопросы, а вы кивайте или качайте головой. Если вы расскажете, чем он занимается и кто эти опасные люди, я смогу вам помочь, добьюсь, чтобы вам помогла и полиция.

Капитан подался вперед, и Виржини невольно повторила его движение.

– Это незаконно?

Тереза не пошевелилась, но ресницы у нее дрогнули.

– Наркотики? Что-то похуже?

Тереза закрыла лицо ладонью:

– Пожалуйста…

Тенгку отодвинулся. Должно быть, он решил не настаивать, потому что надел на ручку колпачок. Затем не торопясь закрыл блокнот, встал, отодвинул стул.

– Сколько лет вашему сыну?

Она убрала руку от лица:

– Шесть. В следующем месяце семь.

Тенгку улыбнулся:

– Хороший возраст.

После того как капитан ушел, Тереза беззвучно заплакала. Виржини машинально потянулась к ее руке, но остановилась, когда пальцы коснулись горячей кожи, – испугалась, что ее прикосновение будет неприятно. Она не прикасалась к Терезе с того первого дня на пляже Амаранте, когда хотела поцеловать ее при встрече и та напряглась. Виржини положила руку на постель, простыня холодила запястье.

– Тереза, прости меня. За все это. За Мусу, за то, что не знала, что с тобой происходит. За Витора…

Тереза слабо улыбнулась.

– Сначала с Витором было совсем не плохо. Было весело, я путешествовала по миру. Конечно, я бы лучше была дома, с Мусой, но мы не всегда получаем что хотим. Пока он в безопасности и здоров, я счастлива. Поэтому я оставалась с Витором. И было нормально. Даже хорошо. Но вечно хорошо не бывает. Я знаю, что на твоем языке люди говорят: «Слишком хорошо, чтобы быть правдой». Витор научил меня этому английскому. – Она ущипнула себя за переносицу. – Виржини, мне нельзя в Порт-Браун. Витор задолжал тем страшным людям.

Виржини наполнила ее чашку из кувшина.

– Я уверена, что все можно уладить. Сообщим в полицию, заявим на них. Витора в любом случае арестуют. И я уверена, что тебе поможет капитан Тенгку.

– Тенгку? Этот человек? Моряк? Что он может? – Тереза посмотрела на нее, лицо мокрое от слез. – Мой сын. Как я теперь о нем позабочусь?

Виржини взяла ее за руку. Тереза отвернулась, стиснула ее пальцы.

35

Четыре дня спустя мы достигли Порт-Брауна. Через начальника порта я договорился, чтобы нас ждали машины «скорой помощи». Ахмад тоже встречал нас, я пожал ему руку и поблагодарил за содействие. Джейк уже шестой день находился без сознания. Его перевезли на берег на каталке, Хазик толкал стойку с капельницей, которая скрипела при каждом повороте колесиков. Виржини в полном медицинском облачении, но босая, помогла Терезе спуститься по трапу «Патусана», поддерживая ее под локоть здоровой руки. Тереза испуганно оглядывалась по сторонам – как птица, высматривающая хищников. У причала собралась небольшая толпа портовых грузчиков и рыбаков, которым хотелось посмотреть, что тут за суета, все с изумлением наблюдали, как с моего судна сходят трое иностранцев.

– Капитан, – окликнул меня один из зевак, по виду индонезиец. – Что случилось? Кораблекрушение?

Пожалуй,

это и в самом деле можно было назвать кораблекрушением. Все характерные черты определенно были налицо: дрейфующая брошенная лодка, человек на необитаемом острове, смерть, ранения, спасенный из воды и, возможно, даже некое сокровище в финале. Впрочем, в счастливый конец для Витора и, вероятно, для Терезы верилось с трудом. Что же касается Виржини и ее мужа… ну, это будет зависеть от многих обстоятельств, не в последнюю очередь от квалификации врачей в больнице Порт-Брауна. Судя по тому, что Виржини рассказала мне о Джейке, мне он казался похожим на меня самого в молодости – гордым, но отзывчивым мужчиной, яростно защищающим свою жену, – и я думал, что он мне понравится. Да, не слишком профессионально с моей стороны, но я почему-то привязался к этой паре, а их история стала для меня почти личной. Они прошли через страшные испытания, но их брак лишь в самом начале пути, и я надеялся, что они сумеют его сохранить и заведут детей – возможно, даже двоих, мальчика и девочку.

Джейка поместили в палату, а Терезу, которая значительно окрепла за время перехода, доктора обследовали и отпустили, хотя и сказали, что ей требуется отдых, после которого нужно снова показаться врачу. Я нашел временное жилье для нее и Виржини – ничего особенного, просто пара комнат в гостевом доме миссис Ли недалеко от гавани, в нескольких минутах ходьбы от больницы. Я предвидел, что Виржини едва ли станет проводить много времени в этом пристанище, поскольку будет дневать и ночевать у койки Джейка.

Когда все было устроено, я отправил «Патусан» под командованием Юсуфа обратно на Амаранте за Витором, а сам остался в Порт-Брауне. Виржини и Терезе не помешал бы переводчик, да и у меня там было полно дел, в числе прочего – доклад у начальника местной полиции.

Полицейский участок находился недалеко от гавани, так что через два дня я отправился туда пешком через верфь, затем переулком, тесно заставленным машинами. В последнее время к высоким городским бордюрам прижимается не меньше «тойот» и «ниссанов», чем «протонов» [38] . На краю потрескавшегося тротуара ждала женщина с сумками, к ногам ее жалась маленькая девочка. Рот у девчушки был приоткрыт. Совсем как у Фары и Адама, Мария хлопала их под подбородками, чтобы не разевали рот попусту.

38

«Протон» – малазийский производитель автомобилей.

Впереди показалась рыбная лавка. Оттуда вышел Ахмад, портовый чиновник, он нес набитый полиэтиленовый пакет. Я поднял руку в знак приветствия, но он меня не заметил. Повернув, Ахмад двинулся в ту же сторону, что и я. Проходя мимо лавки, я глянул на витрину. На кафельной плитке были аккуратно разложены три морских окуня, два целых, один уже выпотрошенный. Я вдруг подумал о том, как Виржини потрошила рыбу на Амаранте, о том, как ее потом раздирало чувство вины из-за смерти подруги. Жизнь – воля случая. Моряки всегда знали это, именно поэтому у них так много суеверий, так много примет на удачу. Конечно, это работает и в обратном направлении – позволяет снять с себя ответственность и возложить ее на судьбу. Я люблю свою жену, но иногда виню ее за то, что она в тот день повела детей на пляж, а в самые черные дни я даже виню ее за то, что она не предчувствовала того, что произойдет. Разве она не могла ощутить перемену в воздухе, сгущение судьбы? Но гнев сходит, и на меня наваливается острое чувство вины. Рана, нанесенная лезвием филейного ножа, была бы не такой болезненной, но я мысленно избрал особенно мучительное орудие самоистязания – волнистый клинок «криса» [39] .

39

Кинжал «криса» – оружие яванских воинов, лезвие напоминает язык пламени – неровное, волнистое с обеих сторон, сужающееся к концу.