Глубокие воды
Шрифт:
Она нахмурилась:
– Не уверена, что это разрешено, капитан. Позвольте, я уточню.
Прежде чем я успел ее остановить, Ирен сняла трубку. Я услышал гудки. Уйти сейчас нельзя – выглядело бы слишком уж красноречиво. На висках выступил пот.
Заместитель комиссара не ответил, и Ирен повесила трубку. Вот он, мой шанс. Я облизнул губы.
– Неважно, сержант. Я позвоню на базу и кому-нибудь поручу. Просто подумал, что раз уж я здесь, то через вас будет быстрее.
Она уступила – скорее всего, из уважения к моему офицерскому чину.
– Хорошо, сэр. Что за имена?
У нее возникли трудности с иностранными фамилиями,
Я быстро пробежал его глазами.
– Нельзя ли мне получить распечатку?
Ирен потянулась к компьютерной мышке:
– Мне очень жаль, сэр, но, по-моему, для этого необходимо разрешение заместителя комиссара. Мне и этого-то не следовало бы делать. – Она свернула окно.
Я кивнул и, не обращая внимания на протесты Ирен, направился в кабинет заместителя комиссара.
– Опять вы? – скучающим тоном произнес он. – Я же сказал, у нас нет причин его задерживать.
– Но я видел… – Я оборвал себя. Нельзя подставлять Ирен. У нее двое своих детей, да еще выводок деверя. – Я проверил, – сказал я, надеясь, что он не сообразит, что я не успел бы просмотреть записи в базе флота. – На Жуана да Сильву есть ордер.
Заместитель комиссара откинулся на стуле. Руки снова легли на живот.
– Нет никакого ордера.
– Есть. На одну из его фамилий.
– Вы называете меня лжецом?
Я не ответил. Снова скрип стула; он пощелкал по клавиатуре и, выдержав паузу, развернул компьютер экраном ко мне. В строке поиска было имя: «Жуан да Сильва». Ниже слова: «Результатов не найдено».
Я понял, что теряю время. Вот она, сила денег.
На этот раз заместитель комиссара проводил меня до двери. Я остановился и посмотрел с высоты своего роста на его макушку, где закручивались волосы.
– Как давно он вам платит? – процедил я.
Уже не впервые я порадовался тому, что я выше него.
На улице я на мгновение зажмурился от полуденного солнца. На уровне моих глаз порхнула птица и села на антенну полицейской машины, отчего та закачалась, точно стебель камыша. Это был черноголовый овсяночник, явно заплутавший. В Порт-Брауне уже много лет нет мангровых зарослей, их вырубили подчистую, когда строили торговый порт. Птица оценивающе посмотрела на меня и зачирикала, потом взлетела, и я ощутил на щеке дуновение отчаянно машущих крыльев.
36
Когда они вернулись в Порт-Браун, Виржини первым делом одолжила у Тенгку запасной мобильник и позвонила маме, которая рыдала в трубку, а затем брату и сестрам. Приятно было услышать их голоса, сознавать, что теперь она может связаться с родными в любое время после всех этих недель молчания. Когда она разговаривала с отцом Джейка, надлом в его голосе едва не лишил ее остатков самообладания.
Почти неделю Виржини курсировала между гостевым домом и больницей, как на автопилоте. Часто воздух в Порт-Брауне казался плотным, как вода, и ей приходилось брести сквозь него, ноги были словно налиты свинцом. Вдобавок обувь была велика. Эти шлепанцы – черные резиновые вьетнамки – купила Тереза и промахнулась с размером. Она также купила ей кое-какую одежду:
У Виржини имелись подозрения по поводу того, откуда у Терезы появились деньги. На второй день в Порт-Брауне, проходя через верфь к больнице, Виржини увидела, как уезжает мотоцикл, и из прохода между контейнерами выступила Тереза с набитым полиэтиленовым пакетом в руках. Схожую сцену она уже наблюдала, но на этот раз в Терезе не было и следа нервозности – голова высоко поднята, походка уверенная.
Вернувшись в гостевой дом на следующее утро, Виржини нашла на своей кровати аккуратно сложенную стопку новой одежды, поверх которой лежали вьетнамки. Она стянула тесные кроссовки, которые ей одолжила медсестра, и влезла в шлепанцы. Тереза очень добра. Женщина, которая ничего не имеет. У Виржини сжалось сердце. Она этого не заслуживает.
– Тебе они нужны, – пожала плечами Тереза, когда она благодарила ее, пообещав, что вернет деньги, как только доберется до банка. – Нельзя же вечно выглядеть как медсестра.
Вскоре выяснилось, что одежда была прощальным подарком. Через два дня, в день, когда, по словам Тенгку, «Патусан» должен был достигнуть Амаранте, Виржини постучала в комнату Терезы, держа наготове снятые в банке ринггиты, но никто не отозвался. Дверь оказалась открыта. Ящики комода из темного дерева были выдвинуты, кровать аккуратно заправлена. На то, что в комнате еще недавно кто-то жил, указывала кучка бирок с ценниками, в том числе на детские вещи, в мусорной корзине.
Исчезла, не сказав ни слова. Что ж, вполне в духе женщины, которая говорила, только если слова имели значение, которая крепко держала мысли и чувства при себе. Виржини вспомнила фотографию Мусы и мысленно пожелала Терезе и малышу удачи. Удивительно, как материнская любовь делает женщину уязвимой жертвой, но в то же время порождает в ней удивительную стойкость, выпускает на волю неистовый первобытный инстинкт – защитить дитя любой ценой.
На Рождество в больницу пришел Тенгку. После вязкой текучести на Амаранте время тут снова обрело структуру. Теперь Виржини отмечала смену дней, вела им счет, прибавляла их к сроку, который Джейк уже провел без сознания – двенадцать дней, – и сознавала, что с каждым ушедшим днем его шансы тают. Врачи постоянно говорили, что он идет на поправку, и в хорошие моменты она им верила. Вот он почти сжал ей руку, вот в его лице что-то дрогнуло… или ей только показалось? Но вечерами, когда больничный свет тускнел, синхронизируясь с сумерками за окном, когда скрип обуви медсестры по линолеуму в коридоре лишь изредка накладывался на писк аппаратуры Джейка, тогда поверить в это было труднее.
В последнее время Тенгку не появлялся. И вот он здесь. В форменной белой рубашке, золотые шевроны на плечах поблескивают в свете больничных ламп, как рождественские украшения.
– Капитан Тенгку, вы знаете, что сегодня Рождество? – Настроение у Виржини было далеко не праздничным. – В прошлое Рождество мы с Джейком планировали наше путешествие. Мы тогда экономили на всем, поэтому договорились, что купим друг другу по одному подарку, недорогому. Даже установили предельную цену – совсем скромную, – но он, конечно, ее превысил. – Браслет, который Джейк ей подарил, остался на «Путеводной звезде». Виржини обхватила пустое запястье пальцами. – Не знала, что в Малайзии отмечают Рождество.