Глубокий рейд
Шрифт:
– Я поручаю это тебе, - говорит генерал Штрумф.
– Ликвидировать Доватора необходимо в самом срочном порядке. Предупредить население, что за всякую помощь казакам - расстрел, за голову их атамана Доватора - сто тысяч марок. Еще что нужно для проведения этой операции?
– Войска. Я прошу пехоту из группы "Гамбург" и артиллерию из группы "Клоппенбург".
– При всем желании я не могу дать из группы "Гамбург" ни одного солдата. Это отборный резерв, предназначенный для
– Но мои танки ведь тоже предназначены для этой цели. Я понимаю, мы не можем откладывать удар на Москву. Русский поход мы закончим до снега, африканский - к весне. Летом мы будем на островах Великобритании, хотя бы у нас в тылу действовало пять Доваторов. Через несколько дней казачий атаман будет в вашей штаб-квартире. У меня есть план.
Генерал искоса взглядывает на Густава. "Не таким хотел бы я видеть моего сына. Он, кажется, тоже намеревается топнуть ногой и сразу прикончить конницу Доватора", - опуская веки, думает генерал.
Вилли наблюдает в щелочку за лицом генерала.
Отец и сын молчат.
Вилли быстро рисует в блокноте сердитого военного с обвислыми щеками, потом пририсовывает длинные усы, как у того казака, который грозил ему из конопли автоматом.
– Если мы быстро не ликвидируем Доватора с его казаками, русские выиграют не один зимний месяц, а гораздо больше. Доватор тормозит наше продвижение на самом главном, на центральном участке фронта... Не пролог ли это контрнаступления? Его можно ожидать. В любой оборонительной войне оно неизбежно.
– Русское контрнаступление?
– Густав снисходительно улыбается.
– Я ценю и уважаю ваш опыт, папа, но не могу с вами согласиться. Русские армии разбиты на всех фронтах. Немецкие войска у стен Ленинграда. Еще один удар - и мы будем в Москве... Русская армия не возродится никогда!
– В стратегии существует правило: когда армии разбиты, это не значит, что они уничтожены, - строго говорит генерал Штрумф.
– Покажи мне свой план уничтожения конницы Доватора.
Густав протягивает ему папку.
– Ты требуешь две дивизии?
– просматривая бумаги, спрашивает Штрумф.
– Всего необходимо три дивизии плюс тяжелая артиллерия для обстрела лесного массива в зоне двадцати километров! Бомбардировщики и истребители.
– Хорошо. Я запрошу ставку. Необходимо уточнить данные разведки.
– К двадцати четырем часам вы получите точные сведения. Мы перехватили кое-какие радиограммы. Они интересны... У меня еще...
– Но, видя, что отец углубился в бумаги и его не слушает, Густав умолкает.
– Мы сейчас будем обедать...
– Штрумф смотрит на сына.
– Ты еще что-то хочешь мне сказать, Густав?
– Да, папа.
– Как очутилась здесь твоя жена?
– Ты прости, папа... Каприз влюбленной женщины. Случайным самолетом прилетела из Варшавского воеводства. Она осматривала наше имение.
– Влюбленная женщина прежде всего должна рожать детей, а не капризничать.
– По лицу генерала пробежала слабая улыбка.
– Ты разрешил ей приехать?
– Нет, она не могла предупредить меня...
– Разве в компетенцию Хильды входит осмотр имений?
Он не признавал вмешательства женщин в мужские дела. Находясь на фронте, Штрумф лично руководил своими громадными сельскохозяйственными имениями в Германии, Пруссии, Польше и Чехословакии. Ежемесячно на специальных самолетах к нему прилетали с отчетами доверенные лица, управляющие, агенты колбасных и консервных предприятий.
– Где ты ее оставил?
– Она в машине.
– Проси Хильду сюда...
Войдя в подземную резиденцию командующего, Хильда подошла к свекру, обняла его за шею, поцеловала в щеку. Это была крупная, откормленная женщина. Ее покатые плечи светились нежно-белой кожей сквозь платье синего шелка.
– Не сердитесь, папа! Мне очень захотелось увидеть Москву и... Хильда смущенно взглянула на мужа, опустила глаза.
– А Густав полагал, что ты приехала только ради него!
– Вдыхая запах крепких духов, генерал Штрумф погладил светлые, как солома, завитые волосы невестки. Склонившись, он приложился губами к ее полной шее.
– Как живет Берлин?
– Берлин празднует ваши победы и ожидает, когда вы будете в Москве.
– Мы там будем скоро, - вставил Густав.
– Положение дел в глазах современников рисуется не всегда ясно, загадочно сказал генерал Штрумф и колюче посмотрел на Густава.
– Что это значит, папа?
– Сдернув с переносицы пенсне, Густав взглянул на отца. Глаза их встретились.
– Это значит, что гостью следует угостить обедом, а не кормить военно-стратегическими рассуждениями.
Обед был прерван телефонным звонком.
Начальник штаба генерал Кляйнман сообщал, что в ночь на 24 августа разбит и почти целиком истреблен казаками гарнизон, расположенный в Демидове. Свыше десяти нападений одновременно совершено на большаках на армейский транспорт. Генерал Хоппер недоволен действиями генерала Штрумфа...
– Выскочка, жирный окорок!
– негодовал Штрумф на своего начальника штаба.
– Выбрал время, когда докладывать, как будто он не знает часы обеда...
– Что случилось?
– спросил Густав, вопросительно посматривая на отца.