Глубокий рейд
Шрифт:
– Отдать высотку?!
– Карпенков с трудом перевел дух.
– Это же...
– Отдать! Пусть берут, - спокойно сказал Доватор.
– Да гитлеровцы уже два дня пытаются овладеть ею! Они тогда полезут в просеку и будут просачиваться по краю болота. Нельзя допустить этого!..
– Ну и что же? Иди, Андрей, выполняй немедленно приказ! Еще раз повторяю: полк Осипова переходит на второй рубеж обороны.
Карпенков сорвался с места и побежал к офицерам связи.
– Майора Осипова и комиссара Абашкина ко мне!
– крикнул ему
Он хотел было объяснить Карпенкову тактический смысл этого приказания, но тот не стал дожидаться и ушел. Льву Михайловичу было досадно, что умный и восприимчивый начальник штаба не понял сразу его замысла. "Утомлен", - подумал Доватор. Карпенков действительно не спал уже несколько ночей, и сам командир кавгруппы не помнил, когда он нормально отдыхал. Поджидая Осипова и Абашкина, Лев Михайлович завернулся в бурку и прилег под дерево и вдруг, вспомнив что-то, засмеялся. Сегодня, под утро, накинув на плечи плащ-палатку, он отправился на линию обороны с целью проверить бдительность караула. В первую очередь он решил побывать на сторожевой заставе, выставленной полком Осипова. Бесшумно пробираясь по кустам, Доватор наткнулся в темноте на часового с подчаском.
Казаки сидели в густых елочках и тихо переговаривались.
– Наш командир всех бы фрицев порубил, - слышался голос из кустов, да ему полковник нахлобучку дал и приказ отменил. "В плен, - говорит, бери". Ну и набрали полторы сотни. Они сигарки курят да над нами похохатывают... Командир полка мимо проходит, аж зубами скрипит...
Доватор неловко повернулся и зашумел плащом.
– Стой! Пропуск!
– раздался грозный окрик.
Доватор назвал. Однако часовой щелкнул затвором и приказал ложиться. Лев Михайлович повторил пропуск.
– Ложись!
– требовательно крикнул часовой и поднял приклад карабина к плечу. Доватору ничего не оставалось, как покорно лечь на грязную, болотистую тропку.
– Хлопцы, я полковник...
– начал он было, но это привело только к тому, что казак пригрозил пристрелить его, если он будет разговаривать. Подчасок побежал за начальником заставы.
Пришлось лежать без движения в грязи и ждать, когда явится начальник заставы. Оказалось, что установленный с вечера пароль был скомпрометирован и заменен другим. Доватор в это время отдыхал, и Карпенков не стал его тревожить. Когда Лев Михайлович разобрался в этом деле, он посмеялся от души и объявил казаку благодарность.
О каком приказе толковали казаки, Доватор не знал. Мельком он слышал от Карпенкова, что Осипов "сочинил" какое-то нелепое распоряжение, но в жизнь его не провел: помешал комиссар Абашкин. Лев Михайлович решил выяснить, что это был за приказ, и вызвал Осипова и Абашкина.
Получив распоряжение отступить от высоты в лес, Осипов взволновался. Накануне его полк отбил пять немецких атак. Эскадроны, занимавшие на этой высоте оборону, несколько раз ходили в контратаку. Люди защищались настойчиво и упорно, и вдруг приказ: отдать высоту. Антон Петрович вскочил на коня и карьером
– Не понимаю! Объясните, что это такое!
– накинулся он на начальника штаба Коврова. Тот улыбался, сверкая золотыми зубами. Худощавая фигура капитана показалась Осипову еще суше, невзрачнее. Серые глазки поблескивали хитро и вызывающе.
– Если разобраться, не горячась, так и любой ефрейтор поймет, в чем дело!
– Капитан достал из сумки приказание Доватора и показал его Осипову.
– Мне, например, все понятно! Поезжайте к командиру группы, объяснитесь. Кстати, он вас вместе с комиссаром вызывает.
Осипов вместе с Абашкиным поскакал к Доватору.
– Высотку по вашему повеленью отдал!
– здороваясь с Карпенковым, запальчиво проговорил он, не слезая с коня.
– Тише! Полковник отдохнуть прилег - он уже третью ночь не спит... А насчет высотки сейчас поговорим, я и сам думаю, что зря отошли.
Доватор не спал, он слышал весь разговор. Сдернув с головы бурку, приподнялся на локте, спросил:
– А завалы на просеке сделал?
– Еще вчера, товарищ полковник!
– отвечал Осипов.
– Добре! Слезайте с коней.
Осипов и Абашкин спешились, передали коней коноводам.
– Значит, вы, Антон Петрович, решили засучив рукава драться до последнего? Это похвально... Но какая от этого польза?
– Доватор вопросительно посмотрел на Осипова, потом на Карпенкова.
– Мы занимали выгодную в позиционном отношении высоту. Она прикрывала выход к лесу, держала под обстрелом три дороги и просеку, - ответил Карпенков.
– Мало того, нам уже нет выхода из лесу!
– подхватил Осипов.
– Я выполнил приказание - отошел. Теперь у меня справа болото, слева бурелом. Просеку я завалил, ну и заколотили себя, как крышкой в гробу... Недаром вчера немцы пять раз бросались в атаку.
– Надо было еще вчера отойти. Моя ошибка, - задумчиво проговорил Доватор.
– В чем же ошибка, Лев Михайлович?
– спросил Абашкин.
– В том ошибка, что не следует делать того, что хочет противник. Он хочет уничтожить нас, а для этого добивается, чтобы мы остались без патронов. Он знает, что в лесу мы будем бить его прицельно, из-за каждого дерева. Поэтому-то он и навязал нам бой за эту высотку. Она ему не нужна. Рано или поздно она досталась бы ему и так. Посмотрим, как он будет наступать в глубине леса... Ты, Антон Петрович, сколько вчера патрончиков израсходовал?
– Порядочно, - нехотя ответил Осипов.
– А сколько перебил немцев?
– Не подсчитывал. Отступил... И вообще я не понимаю, что мы сейчас делаем...
– Антон Петрович замолчал.
Усталое лицо Доватора, казалось, совершенно некстати озарилось улыбкой. Косые лучи сентябрьского солнца падали на его небритую щеку.
– Так ты не понимаешь, что мы сейчас делаем?
– повернувшись к Осипову, спросил Доватор.
– Не понимаю...
– неуверенно ответил Антон Петрович.