Глухая стена
Шрифт:
— Простыл я. Не могу работать.
Анн-Бритт кивнула. Но наверняка не поверила. Да и с какой стати она должна верить? Все знали, что Валландер за работой не обращал внимания на простуду и прочие хвори.
— Как ты? — спросила она.
Слабость отступила, подумал Валландер. Ушла далеко в глубину. И я ее оттуда не выпущу. Ни за что.
— Если ты имеешь в виду фотографию в газете, то я, понятно, считаю, что это скверно. Как фотограф мог незамеченным пройти по коридору аж до
— Лиза очень расстроена.
— Ей бы не мешало прислушаться к моим словам, — сказал Валландер. — Поддержать меня, а не принимать на веру газетную писанину.
— Но снимок говорит сам за себя.
— Я и не отпираюсь. Да, я дал девчонке затрещину. Потому что она кинулась с кулаками на родную мать.
— Тебе, надо думать, известно, что они утверждают совсем другое.
— Они врут. Но может быть, ты им веришь?
Анн-Бритт покачала головой:
— Вопрос в том, как доказать, что они врут.
— Кто затеял вранье?
Анн-Бритт ответила быстро и решительно:
— Мамаша. Хитрая особа, по-моему. Она видит здесь возможность отвлечь внимание от своей дочери. Вдобавок, если Сони Хёкберг нет в живых, можно все свалить на нее.
— Но не окровавленный нож.
— Почему? Хоть его и нашли по указаниям Эвы, она вполне может заявить, что Лундберга ударила ножом Соня.
Да, Анн-Бритт права. Мертвые говорить не умеют. А тут еще большая цветная фотография: полицейский, ударивший девчонку и сваливший ее на пол. Снимок нечеткий. Но то, что на нем запечатлено, сомнений не вызывает.
— Прокурор требует срочного расследования.
— Кто именно?
— Викторссон.
Валландер ему не симпатизировал. Викторссон прибыл в Истад недавно, в августе, однако комиссар уже имел с ним не одну серьезную стычку.
— Получится разборка на словах — чье перевесит.
— Заметь: два слова против одного.
— При том, что Эва Перссон не любит свою мать, — сказал Валландер. — Во время допроса это было совершенно очевидно.
— Смекнула, наверно, что ей в любом случае не отвертеться. Хотя она несовершеннолетняя и в тюрьму не сядет. Вот и заключила пока мир с мамашей.
Внезапно Валландер почувствовал, что ему больше невмоготу об этом говорить. По крайней мере сейчас.
— Ты что пришла-то?
— Прослышала, что ты заболел.
— Так ведь я не при смерти. Завтра буду на работе. Расскажи-ка лучше, что дал допрос.
— Эва Перссон изменила показания.
— Но она же никак не может знать, что Сони Хёкберг нет в живых?
— То-то и странно.
Лишь мгновение спустя Валландер сообразил, что сказала Анн-Бритт. И тут его осенило. Он посмотрел на нее:
— У тебя есть какие-нибудь соображения?
—
— Вот именно. Почему? Но может быть, правильнее спросить: когда?
— Потому я и пришла. Когда начался допрос, Эва Перссон никак не могла знать, что Соня Хёкберг мертва. Но она полностью изменила свои показания. Теперь выходит, что все совершила Соня Хёкберг. Эва Перссон ни в чем не виновата. И грабить таксиста они не собирались. И в Рюдсгорд ехать не думали. Соня предложила навестить ее дядю, который живет в Бьерешё.
— Он существует?
— Я ему позвонила. По его словам, он не видел Соню лет пять или шесть.
Валландер задумался.
— Тогда объяснение может быть только одно, — сказал он. — Эва Перссон никогда бы не отреклась от своих показаний и не стала бы врать, если б не была уверена, что Соня уже не опровергнет ее басни.
— Я тоже не нахожу иного объяснения. И конечно же спросила, почему она раньше говорила совсем другое.
— Что же она ответила?
— Не хотела, мол, чтобы вся вина легла на Соню.
— Потому что они подруги?
— Вот-вот.
Оба понимали, что это означает. Другого объяснения нет: Эва Перссон знала, что Соня Хёкберг мертва.
— Твоя версия? — спросил Валландер.
— Есть две возможности. Сбежав из полиции, Соня могла позвонить Эве и сказать, что собирается покончить с собой.
Валландер покачал головой:
— Нет, вряд ли.
— Вот и я думаю, вряд ли. Она звонила не Эве Перссон, а кому-то еще.
— А этот кто-то позднее позвонил Эве и сказал, что Соня умерла?
— Вполне возможно.
— В таком случае выходит, Эве Перссон известно, кто убил Соню Хёкберг. Если имело место убийство.
— А что, есть варианты?
— Едва ли. Но нам придется ждать заключения судмедэкспертизы.
— Я пыталась узнать предварительные результаты. Однако работа с такими обгоревшими трупами явно занимает много времени.
— Надеюсь, им ясно, что дело срочное?
— У нас всегда все срочно. — Анн-Бритт взглянула на часы. — Ну, мне пора домой, к ребятишкам.
Надо бы что-то сказать, подумал Валландер. По собственному опыту он знал, как трудно вырваться из брачных уз.
— Как продвигается развод?
— Ты же сам через это прошел. И знаешь, от начала и до конца все это сущий ад.
Валландер проводил ее до двери.
— Выпей виски, — сказала она. — Глядишь, полегчает.
— Уже выпил, — ответил комиссар.