Глухая стена

Манкелль Хеннинг

— Думаю, сегодня мне тут больше нечего делать, — сказал Нюберг. — Но завтра с утра, конечно, продолжим работу.

— Завтра мы доставим сюда Мартинссона. Я хочу знать, что у Фалька в компьютере.

Комиссар помог Нюбергу собраться.

— Как, черт побери, можно поклоняться себе самому? — недоуменно воскликнул криминалист, когда они приготовились уходить.

— Примеров тому сколько угодно, — отозвался Валландер.

— Через несколько лет я от них избавлюсь. От психов, сооружающих алтари и возносящих

молитвы перед собственным портретом.

Они загрузили Нюберговы причиндалы в машину. Ветер усилился. Валландер на прощание кивнул криминалисту, тот сел за руль и покатил прочь. На часах почти пол-одиннадцатого. Комиссар проголодался. Ехать домой и заниматься стряпней ему совершенно не хотелось. Он сел в машину и двинул в гриль-бар на Мальмёвеген. Несколько юнцов громыхали игровым автоматом. У Валландера язык чесался прицыкнуть на них, но он смолчал. Украдкой глянул на газетные анонсы — о нем как будто бы ничего. Но полистать газеты не рискнул. Незачем. Наверняка что-нибудь да тиснули. Может, фотограф не один кадр щелкнул. Или мамаша Эвы Перссон нового вранья наплела.

Взяв с собой сосиски и порцию картофельного пюре, он вернулся в машину. Откусил сосиску и немедля обкапал горчицей мартинссоновскую куртку. Первым побуждением было открыть дверцу и выкинуть все к чертовой матери. Но он сделал над собой усилие, успокоился.

Покончив с едой, Валландер задумался: куда поехать — домой или в управление? Конечно, хорошо бы поспать. Но беспокойство не отступало ни на миг, и он поехал в управление. В кафетерии безлюдно. Кофеварку починили. Однако кто-то пришпилил рядом сердитую записку, что незачем со всей силы дергать рычаги.

Какие рычаги? — подумал комиссар. Единственное, что нужно сделать, — подставить чашку под краник и нажать на кнопку. Никаких рычагов тут отродясь не бывало. Взял с собой чашку кофе, пошел в кабинет. В коридоре ни души. Сколько одиноких вечеров он провел в кабинете за долгие годы службы, даже сосчитать невозможно.

Когда-то — они с Моной еще не расстались, а Линда была совсем маленькая — разъяренная Мона однажды вечером явилась к нему с ультиматумом: мол, выбирай — или работа, или семья! В тот раз он безропотно пошел с ней домой. Но во многих других случаях наотрез отказывался.

С курткой Мартинссона Валландер наведался в туалет, попробовал отчистить пятна — увы, безуспешно. Вернулся в кабинет, подвинул к себе блокнот и следующие полчаса пытался по памяти записать все, о чем говорил с Сив Эрикссон. Закончив, положил ручку и широко зевнул. Полдвенадцатого уже. Не грех и домой поехать. И если получится, поспать. Но прежде он заставил себя перечитать написанное. А потом сидел, размышляя о странной натуре Тиннеса Фалька. О потайной комнате, где стоял алтарь с собственным портретом Фалька вместо иконы. О том, что никто знать не знает, на какой адрес поступает

его корреспонденция. И об одном замечании Сив Эрикссон, которое врезалось ему в память.

Тиннес Фальк не принимал выгодных предложений, которые получал. Потому что ему-де они не нужны.

Он глянул на часы. Без двадцати двенадцать. Звонить поздновато. Но что-то говорило ему, что Марианна Фальк еще не спит. Покопавшись в бумагах, нашел ее номер. После пятого гудка, когда он уже готов был примириться с тем, что она таки спит, трубку сняли. Валландер назвался, попросил прощения за поздний звонок.

— Я никогда не ложусь раньше часу, — сказала Марианна Фальк. — Хотя, конечно, звонят в эту пору редко.

— Есть вопрос. Тиннес Фальк оставил завещание?

— Насколько я знаю, нет.

— А может быть так, что завещание существует, просто вы о нем не знаете?

— Конечно. Но по-моему, вряд ли.

— Почему вы так думаете?

— Раздел имущества при разводе оказался для меня необычайно выгодным. Словно аванс в счет наследства, на которое у меня никогда не будет прав. Его состояние автоматически отходит нашим детям.

— Это все, что я хотел узнать.

— Его тело нашли?

— Пока нет.

— А того, кто стрелял?

— Тоже нет. У нас нет словесного портрета. Мы даже не вполне уверены, что это был мужчина. Хотя и вы и я полагаем его таковым.

— Сожалею, что от меня мало помощи.

— Мы, разумеется, проверим, может быть, завещание все-таки существует.

— Я получила много денег, — неожиданно сказала Марианна Фальк. — Несколько миллионов. Дети тоже рассчитывают на крупную сумму.

— Значит, Тиннес был богат?

— Для меня явилось полнейшей неожиданностью, что при разводе он обеспечил мне такое щедрое содержание.

— Как он объяснил происхождение столь крупного состояния?

— Сказал, что имел очень выгодные контракты в США. Но это неправда.

— Почему?

— Он никогда не бывал в США.

— Откуда вы знаете?

— Я видела его паспорт. Там нет ни виз, ни штампов.

Тем не менее он очень даже мог сотрудничать с американцами, подумал Валландер. Эрик Хёкберг сидит в своей квартире и зарабатывает деньги в дальних странах. С Тиннесом Фальком наверняка могло обстоять так же.

Валландер еще раз извинился и закончил разговор. Зевнул. На часах без двух минут двенадцать. Он надел куртку, погасил свет, а когда спустился в холл, из дежурной части выглянул работавший в ночную смену полицейский:

— Думаю, тут кое-что для вас.

Валландер резко зажмурился, горячо надеясь, что не случилось ничего из ряда вон выходящего и ему не придется бодрствовать всю ночь. Подошел к двери. Полицейский протянул ему телефонную трубку.

— Этот, который звонит, нашел труп, — сказал он.