Глухая стена

Манкелль Хеннинг

Мартинссон сел в машину и погнал в Лёдеруп.

Валландер огляделся в потемках. Чуть поодаль у тротуара стоял автомобиль. Комиссар помахал рукой в знак приветствия.

Потом ему вспомнились слова Анн-Бритт. Что надо быть осторожнее.

Он еще раз огляделся. Потом зашагал в сторону Миссуннавеген.

Моросящий дождь перестал.

19

Свою машину Ханссон поставил возле налогового ведомства.

Его самого Валландер увидел издалека: он стоял

под фонарем и читал журнал. Сразу понятно, что полицейский, подумал комиссар. Никто не усомнится, что он на задании, хоть и неясно, в чем оно заключается. Только вот одет слишком легко. Не считая золотого правила, предписывающего по окончании рабочего дня возвращаться домой живым, самое важное для полицейского — тепло одеваться для работы на улице,

Ханссон так увлекся журналом, что заметил Валландера, только когда тот был совсем рядом. Комиссар обратил внимание, что журнал посвящен конному спорту.

— Не слыхал, как ты подошел, — сказал Ханссон. — Должно быть, со слухом у меня поплохело.

— Как дела на бегах?

— Как у всех: живу иллюзиями. Вдруг в один прекрасный день я один угадаю победителя. Да только лошади, черт побери, бегут вопреки всем расчетам. Так что увы.

— А как насчет собачников?

— Я недавно пришел. Пока никто не появлялся.

Валландер глянул по сторонам:

— Когда я приехал в город, здесь было чистое поле. Никаких построек.

— Сведберг часто об этом говорил. О том, как менялся город. Но он тут родился.

Они помолчали, вспоминая покойного коллегу. Валландер снова воочию увидел убитого Сведберга на полу его собственной гостиной и услышал за спиной горестный возглас Мартинссона.

— Ему бы скоро пятьдесят стукнуло, — сказал Ханссон. — А у тебя когда юбилей?

— В ноябре.

— Надеюсь быть в числе приглашенных.

— Куда? Я не собираюсь отмечать.

Они зашагали по улице. Валландер рассказал об упорных попытках Мартинссона влезть в фальковский компьютер. Тут они как раз подошли к банкомату и остановились.

— До чего же быстро привыкаешь, — заметил Ханссон. — Я уже толком не помню, как мы обходились без этих штуковин. Хотя совершенно не понимаю, каким образом они функционируют. Иногда мне представляется, что там внутри сидит маленький такой бухгалтер. Отсчитывает купюры и следит, чтоб все действовало как надо.

Валландеру вспомнились слова Эрика Хёкберга. Насчет уязвимости современного общества. Недавний сбой в энергоснабжении подтвердил справедливость его высказывания.

Они вернулись к машине Ханссона. Собачников по-прежнему не видать.

— Пойду, пожалуй, — сказал Валландер. — Кстати, как ужин?

— Я не ходил. Какой смысл, если нельзя выпить рюмашку?

— Мог бы вызвать машину.

Ханссон внимательно посмотрел на него:

— Значит, по-твоему, я мог бы стоять здесь и разговаривать с людьми, обдавая их запахом перегара?

— От

одной-то рюмки? — сказал Валландер. — Я же не говорю, что тебе надо было напиваться.

Он уже хотел уйти, как вдруг вспомнил, что после совещания Ханссон был на докладе у прокурора:

— Викторссон что-нибудь говорил?

— Да в общем нет.

— А все-таки? Что-то ведь он наверняка сказал.

— Сказал, что не видит причин сосредоточивать розыскные мероприятия на определенном направлении. Надо, мол, продолжать работу по широкой схеме. Произвольно.

— Полиция никогда не действует произвольно, — заметил Валландер. — Ему бы следовало знать.

— Во всяком случае, так он сказал.

— И это все?

— Да.

Валландеру вдруг показалось, что Ханссон отвечал уклончиво. Словно не решался о чем-то сообщить. Он подождал, но Ханссон молчал.

— В половине первого можешь закругляться. А я пойду, завтра увидимся.

— Надо мне было одеться потеплее. Холодно.

— Осень на дворе. Зима не за горами.

Комиссар зашагал к центру города. И чем дольше размышлял, тем меньше сомневался, что Ханссон о чем-то умолчал. А когда вышел на Руннерстрёмсторг, сделал однозначный вывод: Викторссон отпустил какое-то замечание по его, Валландера, адресу. Насчет якобы жестокого обращения. Насчет внутреннего расследования.

Его раздосадовало, что Ханссон ничего не сказал. Но не удивило. Ханссон очень старался одинаково дружить со всеми. Черт, как же он устал. А может, и подавлен.

Он огляделся по сторонам. Служебный автомобиль стоял на прежнем месте. Он отпер дверцу, сел за руль и уже собрался запустить мотор, как зазвонил мобильник. Пришлось достать его из кармана. Звонил Мартинссон.

— Ты где? — спросил Валландер.

— Дома.

— Почему? Не нашел Мулина?

— Мудина. Роберта Мудина. Просто у меня возникли сомнения.

— Какие же?

— Ну, ты сам знаешь, как бывает. По инструкции нам не разрешается почем зря привлекать к работе посторонних лиц. Вдобавок Мудин сидел в тюрьме. Правда, всего лишь несколько месяцев.

Валландер понял: Мартинссон сдрейфил. Такое с ним и раньше бывало. Раз-другой они даже поцапались из-за этого. Комиссару иногда казалось, что Мартинссон слишком уж осторожничает. Он не употреблял слова «трусит», хотя в глубине души имел в виду именно это.

— Сперва нам следовало бы получить санкцию прокурора, — продолжал Мартинссон. — И по крайней мере обсудить это с Лизой.

— Ты же знаешь, ответственность я беру на себя, — сказал Валландер.

— Тем не менее.

Комиссар понял, что Мартинссон настроен решительно.

— Во всяком случае, можешь дать мне адрес Мудина. Тогда я полностью сниму с тебя ответственность.

— Может, повременим?

— Нет, — отрезал Валландер. — Время работает против нас. Мне нужно знать, что в этом компьютере.