Глумовы
Шрифт:
«Спрячусь я!» – вздумала вдруг Елена и спряталась в кусты; смешно ей сделалось.
Плотников сел на мостик.
– А-у! – услыхал Плотников тоненький голосок, похожий на кошачий визг. Он вздрогнул, поглядел кругом и стал смотреть на дорогу по направлению к заводу. Елене обидно даже стало, что Плотников не ищет ее.
– Илья Назарыч! – вскричала она своим голосом. Сердце забилось сильнее, она улыбалась.
Плотников встал, посмотрел в ту сторону, откуда послышалось восклицание, и увидал сарафан.
– Елена! это ты?
Елена вышла и захохотала.
– Обманула, обманула! Ловите!! – И она убежала в лес. Плотников тоже пошел в лес. Слышно было, как хрустели сухие ветки, валежник. Плотников крикнул:
– Елена, уу!
– А-уу!!
– Иди
– А-уу! – Эти восклицания далеко раскатывались по лесу и гудели где-то далеко.
Плотников шел на отклик Елены, которая была уже далеко через лог.
«Что за глупая девчонка! – думал он. – Ну зачем она прячется?» – И старался догнать ее.
Илья Назарыч за это время много передумал о своей любви и о своем желании жениться на Елене. Он хорошо понимал, что Елена его любит, а это он заключал из обращения ее с ним в ее избе. Когда он проснулся на другой день после сцены в слободе и на плотине, ему вдруг пришла в голову мысль, что он уже слишком далеко зашел с своими похождениями. Он очень много видал женщин и девиц в заводе и в городе, сравнивал тех и других и невольно задавал себе вопросы: отчего красивые запрудские девицы не нравятся ему? Ведь есть и красивее Елены; но его от них как будто тошнило. Ведь есть и красивые и при том отцы их богатые, стоит только раз завлечь их – и жених; но ему не нравилось, что в них такой простоты не было, как у Елены. Перебрал он все свои мысли, все воспоминания, все слова, говоренные с нею, и пришел к тому заключению, что Елена ему лучше нравится, чем другие девицы; но он что-то находил отталкивающее в ее натуре, какой-то тяжелый туман ложился в это время на его мысли; он старался гнать прочь этот туман и только думал: она девушка славная, я одну ее люблю, – и при этом он потягивался, кровь билась сильнее, в голове чувствовался жар…
Когда он увидал в лесу Елену, на него напала робость. Он бежал за ней, ему хотелось обнимать и целовать ее целый час, целый день; утром он думал, что ему легче достанется Елена, он смелее приступит к ней, а теперь его пробирала дрожь, он сделался не то скучный, не то злой.
Что чувствовала Елена? Она обрадовалась, что Илья Назарыч пришел, но ей вдруг стыдно сделалось, что она одна в лесу с мужчиной, и она убежала в лес, а поди, ищи ее в лесу, где ей чуть ли не каждый пень знаком. Сперва она чувствовала, что она бог знает в каком благодатном месте находится: дышалось свободнее, петь хотелось, плясать хотелось, каждое дерево шелестило своими мохнатыми ветвями как-то любезно, пахло хорошо, муравьи ее забавляли; но потом ей вдруг сделалось грустно. «Зачем я убежала от него?… Нет, нет… Пусть побегает, порыщет!.. Он в халате, пусть издерет его… Вот смехота-то будет…» Потом ей хотелось высказаться ему, но что она ему скажет?
С час уже прошло так. Они все удалялись дальше в лес; Илья Назарыч все был позади. Наконец, она вышла на полянку, вокруг которой рос высокий сосновый и осиновый лес, солнце приветливо смотрело в это благодатное место, грело. Села Елена около лесу, спиной к солнцу, положила на землю около себя набируху, в которой было уже много грибов. Вздохнула она тяжело, задумалась, глядя в угол – в лес, стала считать деревья, задавило что-то в груди, и вдруг покатились из глаз слезы; пошли и пошли… Хочет Елена унять слезы, а они пуще и пуще идут. «Господи! – шепчет она и смотрит в небо. – Го-о-споди!.. Какая я несчастная. Пожалей Ты меня, пожалей тятеньку и маменьку…» Наконец, она вздрогнула, утерла ладонью мокрое лицо, стало легче… Вдруг она обернулась налево – стоит Плотников и смотрит на нее. Вскрикнула Елена от испуга, вскочила, схватила набируху и убежала в лес.
– Елена!
Елена молчит.
– Елена-у!
– Ну-у!
«Господи, какая я дура… При нем-то разнюнилась!.. Чтой-то это со мной?… Дурак! Подмечать, ишь ты…»
Она ушла очень далеко от Плотникова, стало ей весело, и она запела, сначала едва слышно, потом громче и громче заводскую песню:
КалинушкаЭту песню она пела с таким чувством, что ничего не замечала кругом, а шла тихо, бессознательно, куда глаза глядят, кружась в лесу.
Илья Назарыч бесился. Он не понимал, отчего Елена плачет, и, как он увидал ее, она убежала в лес, а теперь поет. «Уж догоню же я ее».
– Елена-у!! – крикнул он громко.
– Илька-у!! Ау-у!! – откликнулась Елена.
Илья Назарыч нагнал Елену. Она сидела около тропинки и ела хлеб. Набируха ее была полна с верхом, у Ильи Назарыча и половины не было грибов.
– Ой-ой! Как вы халат-то отполысали! – Елена захохотала. Халат Ильи Назарыча действительно был продран во многих местах. Илья Назарыч поставил набируху на землю, рядом с набирухой Елены.
– О-о! сколько грибов-то! Какой вы ротозей! По воронам у вас глаза-то смотрели, что ли?
– Так что-то. Счастья нет… – И он сел рядом с ней.
– Хлеба хочете?
– У меня свой. – И Илья Назарыч стал есть свой кусок ржаного хлеба. Сидели молча минуты две.
– А я какую славную кучу нашла груздей… Вот этих самых. Восемь, никак, срезала.
– Я рыжиков много нашел.
– Ну уж!.. А у меня какие славные рыжики! Глядите. – И она сняла четыре больших белых гриба; в набирухе лежал пласт очень мелких рыжиков.
– Ты зачем давеча плакала? – спросил Елену, немного погодя, Плотников.
– Когда?
– На полянке.
– Уйди! Когда я плакала! я так… Много будешь знать, состаришься…
Вдруг Илья Назарыч обнял Елену и поцеловал. Елена вырвалась, вскочила и закричала:
– Ну чтой-то, в самом деле, за страм! – И она, схватив палку, прибавила, чуть не плача: – Подойди только, лешак экой, как я те учну хлестать! Разве можно так-то?
– Ты любишь меня?
– Вот уж! стоит экова фармазона любить… – И она улыбнулась.
Елена встала, взяла набируху и пошла.
– Посидим.
– Домой надо.
– Да ведь дома никого нет.
– Чего я шары-то стану продавать! – И она пошла весело и запела: «Все-то ноченьки…»
– Елена! Я те подарок принес.
Елена остановилась, улыбнулась и сказала:
– Врешь! Ну, давай.
– А поцалуешь?
– Ой, нет! – И она отвернула лицо.
– Возьми.
Елена подошла к Илье Назарычу, он дал ей горсть красных пряников и четыре конфетки.