Глупая сказка
Шрифт:
– И-и-и-ди-и-и-и…
Перед человеком стояла наполовину пустая четвертинка, лежали свежие, видно, только что с грядки огурцы и возвышалась большая, почти как таз, эмалированная миска с простоквашей. Человек был в синей линялой майке, на которой выступили темные пятна пота, и я сразу понял, что двери были распахнуты сознательно. Лесной, настоянный на хвое и травах сквознячок, охлажденный в сырых ландышевых оврагах с бьющими ключами, проникал через гостеприимно распахнутую калитку в сени, кружился там, проскальзывал в комнату и, освежив потную широкую спину обедающего
Человек не слышал, как я вошел. Я потоптался нерешительно у порога и кашлянул, но обедавший настолько был увлечен костью, что не услышал изданного мною деликатного звука.
– Здравствуйте, – сказал я негромко, чтобы не испугать толстяка.
От неожиданности человек выронил кость, и она шлепнулась в миску с простоквашей, взметнув заискрившийся на солнце гейзер брызг. Мне, очевидно, надо было крикнуть. Негромкий голос всегда пугает больше. Это я уж потом сообразил.
Человек повернул ко мне забрызганное простоквашей лицо. Лицо было приятным, хотя и изрядно расплывшимся. Наверно, сегодняшний натюрморт с четвертинкой не был случайным. Выражение лица у человека было удивленным и даже слегка испуганным.
– Вы будете Наумом Захаровичем? – спросил я.
– Да…
– Я из Министерства иностранных дел.
Я произнес эти слова и понял, как нелепо, даже кощунственно они прозвучали. У человека сильно отвисла челюсть Его можно было понять. Он встал чуть свет, набегался за утро по заповеднику, мечтая лишь об одном: когда наступит час обеда и послеобеденного отдыха. Человек готовился к обеду тщательно, это был священный час, о нем наверняка знали все. Никто не побеспокоит во время обеда. Человек раскрыл настежь все окна и двери, положил на диван газету, чтобы потом, насытившись, пробежать слипающимися глазами первую попавшуюся заметку, накрыться этой газетой и «придавить» часика два. Ландышевый ветерок охлаждает разгоряченное едой тело, блаженный огонь уже пошел гулять по крови, и вдруг вкрадчивый голос сзади: «Я из Министерства иностранных дел».
– Из министерства?.. – переспросил человек.
– Д-да, – неуверенно ответил я.
Человек овладел собой, вытер лежащим на коленях полотенцем простоквашу на лице, надел висящую на стуле коричневую нейлоновую рубашку с закатанными рукавами и встал передо мной, явно ожидая неприятностей.
– Чем обязан…
– Дело вот в чем, – начал я. – Вы разрешите присесть?
– Конечно, конечно…
Заместитель по хозчасти торопливо придвинул мне тяжелую, из неокрашенного дуба табуретку. Я сел, осторожно поставив на колени тяжелый кандидатский портфель.
– Дело в том, что по решению коллегии министерства и Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР к нам приглашен известный африканский спринтер Луи Джонс.
– Луи Джонс…
– Да. Из города Гонолулу.
– Из Гонолулу…
– Да.
Никогда я еще не видел у человека такого глупого выражения лица.
– Но…
– Дело в том, что Луи решил отдохнуть перед ответственными соревнованиями и немножко потренироваться
– Соловьев обеспечить не можем. Они уже отпели.
– А кукушки есть?
– Кукушки есть.
К заместителю постепенно возвращалась уверенность привыкшего все обеспечивать человека.
– Вы…
– Я его тренер.
Я протянул свое удостоверение мастера спорта. Заместитель с любопытством скосил глаза, но читать постеснялся.
– Самое главное – вопрос с жильем.
Человек с облегчением вздохнул.
– Это можно. У нас есть отличная комната. Сейчас я вам покажу.
Я встал. Бутылка в портфеле предательски звякнула. Заместитель покосился на портфель. Неопределенная мысль пробежала по его лбу.
– Это далеко? – спросил я торопливо, чтобы отвлечь внимание от портфеля. – Дело в том, что сегодня у нас симпозиум…
– Да это рядом!
Оставив двери по-прежнему настежь, мы направились к домику Анны Васильевны.
Он мало чем отличался от жилища Наума Захаровича. Такой же добротный и красивый. Только у Анны Васильевны все выглядело наоборот: крыша красная, штакетник черный, а труба зеленая.
Анна Васильевна оказалась дома.
– Этот товарищ, – сказал Наум Захарович важно, – из Министерства иностранных дел. Он будет жить у вас вместе с одним негром.
– На доброе здоровьичко, – сказала Анна Васильевна.
Комната мне понравилась. Чистая, с желтыми деревянными полами. В открытые окна действительно лезли ветки сосен.
– Мебель мы какую надо поставим, – заместитель хозяйственно прошелся по комнате, поковырял на стене белую штукатурку.
– Только две кровати, два стула и стол, – сказал я торопливо, предвидя нашествие мебели из всех кабинетов канцелярии заповедника. – Обстановка, сами понимаете, должна быть спартанской.
– Обеспечим, – коротко сказал Наум Захарович. – Когда вас ждать?
– Я приеду сегодня к вечеру. Луи попозже.
– Понятно. Насчет питания как?
– Самое спартанское. Готовить будем сами.
– Понятно.
Мы помолчали. Пауза затягивалась. Надо было что-то спросить.
– Клопов нет? – спросил я.
– Что? – побагровел Наум Захарович. – Не держим!
– Я пошутил.
– Понятно, – недоверчиво улыбнулся заместитель.
Наум Захарович проводил меня до машины. Он явно повеселел, почувствовав, что никаких неприятностей не предвидится. Заместитель слегка прихрамывал. Результат встречи с диким кабаном?
– Это даже хорошо, – рассуждал Наум Захарович по дороге, – что к нам негр приезжает. Он нам лекцию о положении негров прочитает. Я в месткоме за культмассовый сектор отвечаю, а еще ни одной лекции не обеспечил. А тут настоящий живой негр. Может, он об упадке спорта в мировой капиталистической системе обзор даст?
– Вполне возможно, – сказал я. – Он прогрессивный негр.
– Может, уже сейчас объявление повесить? – заволновался Наум Захарович. – Пусть народ знает.
– Давайте подождем, – посоветовал я. – Луи устал с дороги. Ему надо акклиматизироваться.