Глупая сказка

Дубровин Евгений Пантелеевич

– По поводу чего же клятва?

– Если солнце стану ругать.

– Ты разве ругаешь солнце?

– Я все ругаю. Если разозлюсь. Не вслух, а про себя. И воспитательниц, и ветер, и дождь, и еду, если невкусная. А солнце теперь не буду. Пап, расскажи какую-нибудь сказку, страшную-престрашную. Чтобы я только ее не знал.

Рис придвинулся ко мне и заглянул в лицо.

– Только очень страшную и чтобы я совсем-совсем не знал.

– Очень страшную?

– Ну да.

В свете костра глаза сына жадно поблескивали.

– Какой в книгах нет. Какие в книгах есть, мне Бабушка с Дедушкой

почти все прочитали. Что-нибудь новенькое.

– Гм… Я таких, пожалуй, и не знаю.

– Тогда придумай. В некотором царстве, в некотором государстве…

– Совершенно верно. В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мальчик…

– В этом царстве водился Змей-горыныч?

– Подожди. Не перебивай. В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мальчик. Жил он с родителями в доме, на самом краю деревни… У них был огород, где росли картошка, кукуруза, огурцы, помидоры, капуста…

– Цветная?

– Нет, обыкновенная.

– Жаль Я очень люблю цветную капусту. Бабушка ее здорово наловчилась делать Обваляет в сухарях и заливает яйцом…

– Ну вот. А за огородом сразу начинался овраг, а в овраге было полно крапивы. Большой-пребольшой, в рост человека.

– Стой! Я догадался, – Рис положил мне голову на колени. – Это была не крапива, а стая злобных волшебников.

– Нет. Это была самая обыкновенная крапива И еще в овраге росла старая ветла и лежала дохлая кошка.

– А на самом деле это была не дохлая кошка, а…

– Самая настоящая дохлая.

– Тогда ветла была не ветла…

– И ветла настоящая.

– Что это за сказка, где все настоящее? – недовольно проворчал Рис.

– Слушай дальше. По дну оврага протекал ручей. Маленький такой ручеек, мелкий-премелкий, но чистый и холодный…

– Это был родник?

– Да.

– С волшебной водой?

– Нет. С настоящей.

– Фу ты!

– Вокруг деревни на многие километры простиралась голая степь, и мальчику негде было купаться. Деревня стояла в степи. Тогда он взял лопату и вырыл на пути ручейка продолговатую яму. Бочажок.

– Там поселился водяной?

– Водяного не было. Одни лягушки…

– Знаешь что, пап, – Рис приподнял голову с моих колен, – ты мне не рассказывай, пожалуйста, эту сказку. Чепуха какая-то! Ни волшебников, ни водяных.

Я погладил сына по голове.

– Потерпи. Будут волшебники… Так вот. Вокруг ручья было полно крапивы, и мальчик лопатой проложил от дома к бочажку дорожку, а из палисадника принес большой георгин прямо с корнями и посадил его на берегу ручейка. Мальчик очень любил георгины. В жаркий день, особенно когда не было ветра, в бочажке было хорошо лежать и рассматривать книжки с картинками. Мальчик раздевался догола, брал книжку и залезал в бочажок.

– И вот однажды, когда он лежал там голый, такой съедобный, его утащил превратившийся в бегемота злой волшебник, – нетерпеливо прервал меня Рис.

– Вовсе нет. Мальчик спокойно полеживал в бочажке до самого обеда, а в обед приходила мать и звала его есть.

– И вот когда он ел…

– Он спокойно обедал в свое удовольствие. Но сначала он бежал на огород нарвать там на грядках помидоров и огурцов…

– Свежих?

– Разумеется. Соленые овощи на огороде не растут. Да… Потом

он залезал в погреб и доставал холодное топленое молоко, запеченное в печке прямо в глиняном горшке, и захватывал с собой жестяной бидончик с липовым медом.

– Вот жил, гад! – вырвалось у Риса.

– Не ругайся. Ну вот… Тем временем его мать на летней печи во дворе жарила картошку. Картошка жарилась на огромной чугунной сковородке, такой огромной, что она едва умещалась на плите.

– Ну и обжора он был!

– Ничего подобного. Дело в том, что мальчик жил в большой семье: отец, мать и три сестры. От картошки пахло на целый километр…

Рис тронул меня за рукав.

– Только, пап, пожалуйста, пропускай места, где про еду.

– Ладно… К обеду все собирались за длинным столом под старой, уже неплодоносящей яблоней. Мать накрывала стол двумя клеенками. Одна была с красными цветочками, а другая с голубыми. Мальчик всегда садился на голубую сторону, он любил голубой цвет. Все усаживались за стол одновременно, такой к семье был обычай – собираться всем вместе за обедом. Приходил с колхозной конюшни отец, он работал старшим конюхом, две взрослые сестры прибегали с фермы, закончив обеденную дойку коров, появлялась младшая сестренка-школьница. Дальше я пропускаю… После обеда все расходились: отец и старшие сестры снова на работу, младшая садилась за уроки, а мать с мальчиком принимались мыть посуду. Мать тогда у мальчика болела, и ее освободили от работы в поле. Иногда ее приглашали только обмазывать клуб, фермы, контору. Мать очень хорошо умела мазать.

– А чем они мазали… эти фермы?

– Глиной с соломой мазали, чтобы скоту зимой теплее было И людям тоже теплее, когда дом обмажешь. Все в деревне, где жил мальчик, мазали свои дома. И мальчик тоже мазал, помогал матери. Он вообще любил работать.

– Не то что некоторые.

– Вот именно… Потом наступал голубой-голубой вечер. Сначала чуть подсиненный, как белье синькой…

– Белье синькой? Что это такое?

– А продавался такой порошок – синька. Когда мать стирала, она добавляла в воду этого порошка. Тогда белье казалось тоньше и нежнее.

– Она бросала прямо в стиральную машину? – Рис заинтересовался. Он любил смотреть, как работает стиральная машина.

– Тогда не было никаких стиральных машин. Мать стирала в жестяном тазу на речке… Так вот… Постепенно вечер становился фиолетовым, как бледные фиолетовые чернила, потом густел, и к десяти часам делалось необыкновенно красиво. Все становилось густо-синим: и дома, и вода в ручье, и деревья, и коровы, и собаки, и люди. Становился синим и мальчик. И девочка, с которой он дружил. У нее были волосы белые-пребелые, а вечером они становились синими.

– Ну и сказочка… Девчонок еще только тут не хватало.

– Ладно, не будем про девочку, тем более, что она в сказке не участвует. Вечером вся улица собиралась играть в лапту.

– Как это – вся улица?

– Ну, все мальчишки и девчонки.

– Все, прямо все? – ехидно спросил Рис.

– Почти все.

– А как же в девять тридцать фильм по телику? – Мой сын торжествовал. Он думал, что уличил меня во лжи.

– Тогда не было никаких теликов.

– Ну? – не поверил Рис.

– Представь себе.