Гнев божий
Шрифт:
— Турция превыше всего, — негромко говорит офицер, отдавая документы.
Да, Турция превыше всего. Слишком долго здесь не было империи…
Машины трогаются с места, проползают в ворота, одна за другой. Первый этап завершен, боевая группа турецких специальных сил входит в закрытую зону. Дальнейшее будет проще, и неважно, кто погибнет, потому что они погибнут за великое дело.
Здания иракского парламента и иракского правительства находятся совсем рядом со стеной, это облегчает задачу. Бронемашина с крупнокалиберным пулеметом останавливается на перекрестке, чтобы контролировать обе дороги, по которым может подойти помощь, остальные проезжают дальше. Колонна делится на две части — квартал, где находятся основные иракские правительственные здания, берется в кольцо.
В одном из тяжелых MRAP — «предстартовая»
Капитан Абдалла Гуль в последний раз провел рукой по снаряжению, проверяя, все ли на месте. Новенький Галиль под русский патрон с американским подствольным гранатометом, пистолет «Глок-18», гранаты и двенадцать снаряженных рожков в разгрузочном жилете. Надпись «Полиция» желтыми буквами спереди и сзади, чтобы сбить противника с толку. Такая же — у всех.
— Готовность! Проверка связи.
Привычные доклады о готовности — американская система связи позволяет отдавать команды, имея обе свободные руки — микрофон закреплен прямо на горле. Очень удобная штука.
Готов. Готов. Готов…
— Девятый.
— Первый, — знакомый голос Орхана Эрима, он тоже здесь, он не мог пропустить такого дела. В отличие от всех — у него не автомат, а настоящая русская снайперская СВД семьдесят второго года выпуска, но в хорошем состоянии, с бронебойными пулями, пробивающая рельс. К ней — глушитель и очень качественный германский оптический прицел. Настоящее оружие для настоящего мужчины, незаменимое тогда, когда нужно стрелять много и точно. Такое оружие — излюбленное оружие турецких горных стрелков.
— Ты помнишь свою задачу? Вперед не лезь и не геройствуй. Держи улицу.
— Так точно.
— Мы все готовы умереть за Турцию. Но сегодня не нужно умирать за Турцию, сегодня мы убьем за Турцию. Это — тоже турецкая земля, истерзанная самозванцами, обесчещенная оккупантами, она ждет нас, османов, воинов и правителей. Не проявляйте жалости ни к кому, кого встретите в здании, все они враги и продались оккупантам. Смерть — вот то, что они заслужили, и люди проклянут их, а нас — восславят в веках! Турция смотрит на нас, смелых аскеров, бросивших вызов дьяволам из-за океана! Турция!
— Турция!!!
— Турция!
— Турция!!!
— Вперед!
Дежурившие на периметре здания парламента полицейские сначала не поняли, что произошло. Сначала напротив их поста остановилась тяжелая американская бронемашина, которую они привыкли видеть на улицах и в которой никогда не видели опасности, потом распахнулся кормовой люк — и на землю, один за другим стали спрыгивать люди в какой-то странной, похожей на американскую форму, обвешанные оружием, в тяжелых бронежилетах и шлемах. Эти люди бежали по направлению к зданию парламента, и на бронежилетах было написано ярко-желтым — полиция, по-английски и по-арабски. Американские военные обучили крупный специальный отряд полиции Багдада численностью в полк, вооружили их по нормативам американского спецназа и назвали все это SRT Bagdad, Special Reaction Team. Капитан службы государственной охраны, который охранял здание, подумал, что поступило сообщение о заминировании здания или проходят какие-то учения. Он шагнул из защищенной стальными листами и бетонными блоками дежурки, собираясь спросить у командира этих людей, какого черта они делают и почему не предупредили охрану здания. Но тут он услышал длинную автоматную очередь где-то совсем рядом, в стороне отеля Рашид, и отвлекся — а когда снова посмотрел на полицейских, они были совсем рядом. И тот, который бежал первым — уже направлял на него ствол пистолета с глушителем и длинным магазином. Капитан вскинул свой «АКМ», падая на колено, как его учили американцы — но полицейский оказался проворнее.
Ирак, Багдад
Район Тахри, посольство США
Второй сектор безопасности
Багдад…
Большая песочница. Зона войны.
Майк Миллер, бывший боец шестого спецотряда боевых пловцов, известного как DEWGRU, а ныне начальник сектора борьбы с терроризмом иракской резидентуры ЦРУ, сидел на втором, подземном этаже нового посольского здания, схватившись за голову. Голова болела, и воздух, чистейший, охлажденный
Если ты не выигрываешь — ты проигрываешь. Эту истину вбивал им в голову командир их спецотряда капитан Рик Вуллард, который сменил широко известного Дика Марчинко, который еще во Вьетнаме наделал дел. [59] Ты должен выиграть для того, чтобы не проиграть. Вся игра заключается в следующем: ты выигрываешь, а они проигрывают, никаких компромиссов и взаимоприемлемых решений. Только так.
А сейчас он видел — Америка проигрывает.
Они пришли сюда для того, чтобы установить демократию — но демократии не было и в помине. Страна расползалась по швам, люди ненавидели друг друга просто потому, что один шиит, а другой суннит, один араб, а другой — нет. Их ненависть была достаточным основанием для того, чтобы взять в руки автомат или подложить бомбу на дороге, развитие экономики это не приостановило, наоборот, появилась новая линия разлома — те, кто встроился в новую, цивилизованную жизнь, и те, кто принципиально отрицал ее, кто готов был подорвать нефтепровод просто для того, чтобы было хуже. Будь это Европа — можно было бы устроить нечто вроде цивилизованного развода, как чехи разделились со словаками. Либо даже нецивилизованного — ведь Югославия хоть и распалась с большой кровью, но на ее месте возникли несколько дееспособных, цивилизованных государств, многие из которых вошли в Евросоюз, и даже Сербия, агрессор — сбросила Милошевича и тоже подала заявку на вступление в Еврозону. Но здесь… нет, джентльмены, здесь так не пройдет. Здесь такой развод будет означать не только большую, очень большую кровь, но и войну.
Перед его глазами плыли — как на экране — лица. Лица амиров, лидеров боевиков, богачей, подозреваемых в поддержке терроризма. Он понимал, что здесь не на кого опереться, что даже богатый человек, сделавший состояние на поставках чего-либо американцам, имеющий долю в каких-либо скважинах — он сам зачастую выделяет деньги на поддержку боевиков, хотя знает, что после прихода боевиков здесь воцарится кровавый хаос. Но он делает это, потому что в первую очередь он шиит или там суннит, а потом уже — все остальное. Их не переделать… они пытаются уже больше десяти лет, но все равно шииты остаются шиитами, сунниты — суннитами.
Господи, ведь всем же понятно, что здесь творится. С одной стороны, Иран — он поддерживает шиитское сопротивление, но его интересы распространены на весь Ирак. С другой стороны, Сирия, туда сбежало большинство функционеров бывшего режима, сами они сунниты и Саддам был тоже суннитом. Эти хотят сделать Ирак суннитским или, по крайней мере, захватить его центральную часть, обязательно с запасами нефти. С севера нависает Турция, они воюют с курдами и заявляют о готовности провести операцию против Курдистана — но это только предлог, их интересует нефть. Нефть, нефть — и ничего, кроме нефти. Когда-то — это было всего лишь одно поколение назад — само присутствие здесь американских войск удерживало бы соседей от любых агрессивных действий. Америку боялись. Америку уважали. На американцев смотрели так, как смотрели в свое время на англичан, строителей империи — с уважением и страхом. Как могло получиться, что они сделали не так, что на них теперь смотрят как на цели, а на саму Америку — как на издыхающего льва, к которому надо подскочить, рвануть зубами теплое, парное мясо, пустить кровь — и ждать, пока лев окончательно ослабеет от кровопотери, чтобы разорвать его, еще живого, бывшего царя зверей. Со всех сторон они видели злобные, пустые глаза, кривые ухмылки и характерный жест — многие пацаны проводили пальцем по горлу, показывая, что их ждет, и пускались наутек. О каком страхе вообще можно говорить, если их не боятся даже дети?
— Что же делать, что?!
Миллер не заметил, что он сказал это вслух, даже не сказал, а простонал, обреченно и страшно. Он понял это только тогда, когда увидел, что перед ним стоит один из служащих его отдела, Карл Шрадер.
— Что, простите, сэр? — недоуменно спросил он.
— Ничего. Ничего… Что у тебя?
— Сэр, только что поступило сообщение, какое-то странное. От нашего человека в Рашиде. Он передал, что в районе здания правительства идет интенсивная перестрелка, слышны взрывы и… кажется, стреляют из крупнокалиберного пулемета. Я подумал, что это может быть чем-то очень серьезным, сэр.