Гнев Гефеста(Приключенческая повесть)

Черных Иван Васильевич

Слезы снова капнули у нее из глаз.

Мне подумалось, что плачет она не из-за часиков. Что-то она недоговаривала и рассказала все не так, как было. В общем, я ей уже не верил. И вынес приговор. Но мне хотелось уточнить кое-какие детали. Не у нее, а у того сутенера, мелкого воришки, паразитирующего за счет доверчивых женщин, обольщающихся его красивой внешностью.

— Как его зовут? — спросил я.

Ольга подняла на меня умоляющие глаза.

— Не надо… Черт с ними, с этими часиками.

Я не ошибся: не все поведала мне Оленька о вчерашнем свидании, коль боится, что я пойду к ее обольстителю уточнять

их взаимоотношения. И испугалась, когда его увидела, не потому, что он вор.

— Как его зовут? — повторил я вопрос, не сдерживая злости. — Или ты не успела спросить?

— Станиславом он назвался, — почти огрызнулась Ольга. — Но прошу тебя…

Я не ответил. Обдумывал, как мне поступить. Аполлон — вряд ли он назвался настоящим именем — был выше меня, тяжелее и, несомненно, сильнее. Но в драке, как и в боксе, главный козырь — мастерство. В детстве мне приходилось часто драться, да и кто из мальчишек избегал этого, а мне доставляло большое удовольствие утверждать свое превосходство среди сверстников кулаками, благо тренером у меня был старший двоюродный братец, нахватавшийся где-то приемов самбо, джиу-джицу, каратэ. Но то было в детстве, хотя приемы кое-какие хорошо помнились и довелось ими воспользоваться в последний раз в студенческие годы.

…Мы, пятеро студентов, решивших подзаработать, и шестеро бродяг-забулдыг, жаждущих получить наличными за свой физический труд, договорились с приемщиком грузов на товарной станции разгрузить вагоны со стройматериалами — по пятьдесят рублей за каждый. Он дал срок — три часа. По скольку человек на вагон, решали сами. Разбились по трое, а мы с дружком Петькой Носоновым — вдвоем.

Работали мы как каторжные, без перекура и отдыха, но не отставали от тех, кто разгружал втроем. Лишь под конец мой напарник выдохся, и я позволил ему передохнуть; мы закончили на десять минут позже.

Приемщик рассчитался со старшими групп, а со мной не торопился. Когда все разошлись и мы остались с напарником вдвоем, сунул мне тридцатку.

— Штраф за неустойку, опоздали на десять минут, — пояснил с ехидцей приемщик.

— Тебе мало, что обдираешь нас по десятке? — возмутился я. Мы знали, что администрация платит за вагон по 60 рублей. Приемщик брал по десятке за создание бригад и руководство, и мы не спорили, но чтобы обжулить наполовину!..

— Не твое дело, — отрезал приемщик. — Не нравится, можешь следующий раз не приходить.

— О следующем разе поговорим в следующий, а сейчас заплати как положено, — стоял я на своем.

— Скользи, скользи отсюдова, пока шею не намылил, — грозно предупредил приемщик.

Петя потянул меня за руку.

— Идем, пусть он подавится.

Да, Петя был плохим помощником при разгрузке, а для драки и вовсе не годился — хлипкий, робкий. Зато я не из трусливого десятка. Сунул Петьке наш заработок— иди — и повернулся к приемщику.

— Это ты, жирный боров, намылишь мне шею?

Приемщик действительно был толстый и жирный, килограммов под сто, с тройным подбородком, хотя ему не было и сорока.

Петька шмыгнул в темноту, а я приготовился к двинувшейся на меня туше.

Боров оказался не только жирным, но и сильным: схватил меня за шиворот — я дал ему такую возможность — и стал поднимать. Я прикинулся ягненочком, не «трепыхался», пока не почувствовал, как напряглись его руки, а ноги мои не стали

отделяться от земли; и крутнулся на 180 градусов, чтобы стать к нему спиной; изо всех сил ударил ногой в живот. Толстяк охнул и выпустил воротник моей куртки. Он еще не успел согнуться, как я повернулся к нему лицом и добавил с левой и правой в жирный подбородок. Слышал, как клацнули зубы и из горла вырвался удушливый хрип: приемщик мешком с трухой рухнул на землю.

Я неторопливо, с чувством гордости и достоинства пошагал со склада.

Но то был мешок с трухой, неуклюжий, с заторможенными шариками мужлан. Этот же спортсмен, косая сажень в плечах, руки — витая вязь жил и мускулов; значит, и реакция… А проучить его очень хотелось. Что он не парашютист, подумалось сразу: небо отбирает не только сильных, но и порядочных. А этот… Нашел, чем промышлять. Сутенеры хоть защищают своих содержательниц, а он обворовывает и скрывается. Не случайно и к этой «старушке» прилип, видимо, пронюхал, что есть чем поживиться.

Я решил попристальнее разглядеть его. Встал.

Ольга догадалась, куда я, и умоляюще протянула руки.

— Не ходи, я тебя прошу.

— Я окунуться. — И пошел к воде.

После вчерашней непогоды море было еще неспокойно, белые гребешки волн неслись к берегу и выбрасывали на гальку всякий мусор — арбузные и апельсиновые корки, картонные коробки, резиновые и пластмассовые безделушки; вода метров на пятьдесят от берега была мутно-желтой, как из канализации, но это не смущало некоторых любителей острых ощущений: они заплывали за мусорный вал и качались на волнах, как на качелях, то взмывая ввысь, на самый гребень, то проваливаясь в седловину.

Вода была теплая, градусов восемнадцать, но прибрежная муть вызывала неприятное ощущение, и я побрел вдоль берега. Дошел до пирса, ограничивающего городской пляж, и повернул обратно, уклоняясь к тому месту, где опустился Аполлон со своей Афродитой.

Они сидели как голубки на большом клетчатом пледе, о чем-то мило беседуя и уплетая виноград. Престарелая богиня любви часто чему-то смеялась, отрывала янтарные ягоды и опускала в раскрытый рот своего обожателя — так птица кормит своего птенца, — видимо, в награду за остроумные шутки. Она по сравнению с ним выглядела бледнотелой — загар только чуть притушил белизну, — а он поворачивался с боку на бок, то садился, то вытягивался, и бугры мышц катались под бронзовой кожей, как у артиста цирка. И у меня мелькнула мысль, что никакой он не спортсмен, тем более не парашютист — среди нас таких не было, — а вернее всего культурист, рисованный атлет, накачавший себе мускулы специальными упражнениями, чтобы одним видом покорять женщин — иначе зачем такие импозантные позы.

Я прошел метрах в пяти от них, они не обратили внимания — было не до меня.

И все-таки его телосложение заставляло более реально взвесить шансы: такого атлета на авось не возьмешь, моего мастерства и ловкости может не хватить. Оставалось убедиться, каков он пловец и какова у него выдержка.

На том и порешил — проверить Аполлона в море. И сразу тело мое и мускулы будто налились свинцом. Надо заманить его подальше от берега и от его «старушки»…

Я сел рядом с Ольгой и стал наблюдать за тем местом, где за телами отдыхающих набирался сил мой соперник, и во сне не видевший, какой поединок ожидает его впереди.