Гнев Гефеста(Приключенческая повесть)
Шрифт:
ВЕРСИЯ ПЕТРИЧЕНКОВА
Ясноград. 8 октября 1988 г.
Петриченкову было яснее ясного, из-за чего произошла катастрофа, кто в ней виноват и к чему клонит Гусаров, советуя ему еще раз все взвесить, перепроверить и не торопиться с выводами: по его настроению видно, что он и на этот раз хочет списать все за счет погибшего: испытанный метод начальство ублажить и подчиненным, то бишь сотрудникам научно-исследовательского центра, потрафить — и волки сыты, и овцы целы. А мертвому все равно, мертвые сраму не имут. А он, Петриченков, хотел истины. И торопился не только
Скоросветов на многое открыл глаза Петриченкову: кто покровительствует Веденину, как бился Юный Гефест более трех лет над созданием «Фортуны», как не ладилось у него и сколько времени потратил он, отыскивая причину вращения катапульты.
Петриченков ничего утаивать и скрывать не станет, и пусть шеф не обижается: он благодарен ему за то, что взял в службу безопасности полетов, научил раскрывать самые замысловатые происшествия, но идти у него на поводу не станет: правда должна восторжествовать. А если после этого Гусарова на пенсию отправят, такова диалектика — уступи дорогу более сильному, более достойному.
Гусаров, разумеется, свою должность без боя не отдаст, и следует ожидать самых неожиданных каверз, но и Петриченков не лыком шит, кое-что приготовил в свою защиту — такие выложит факты и документы, против которых никакой авторитет не устоит.
Он полистал собранный материал: заключение по катапульте Арефьева, анализ телескопических труб, распоряжение Веденина о посылке Скоросветова на завод для личного контроля за изготовлением новых труб… А вот записи после заключительного эксперимента, в которых утверждается, что прежнее усиление вращения катапульты происходило из-за дефекта замка притяга ног…
Прав Скоросветов — какому же из них верить?
Вполне допустимо, что Веденин так и не разобрался в истинной причине вращения кресла…
Что могут противопоставить Гусаров и Веденин? Испытания на стенде и с манекеном?.. Они не убедительны, их опровергает катастрофа.
Болезнь Арефьева накануне?.. Это серьезнее. Но если верить врачам, допустившим Арефьева без ограничений к испытательской работе, надо проверить их заключение о причине гибели…
Веденин вряд ли найдет другие аргументы: похоже, он в шоковом состоянии и скоро из него не выйдет. А вот Гусаров… хитрющая старая лиса, от него можно ожидать всякое. Тем хуже сделает себе: у Петриченкова все козырные карты, и он постарается развенчать былую славу Рентгена. Пора, пора старику на пенсию. А если ему, Петриченкову, доверят этот пост, он наведет порядок в службе безопасности полетов, не будет валить вину на погибших — живых, живых виновников привлечет к ответу: только суровое наказание заставит людей более ответственно относиться к делу.
Гроб с телом Арефьева установили в Доме офицеров, и с утра потянулись туда люди, те, кто работал с ним или знал его, — испытатели и инженеры, их жены, дети; немало приходило и тех, кто никогда его не видел, но услышал о случившемся.
Ранее Веденину доводилось участвовать в похоронах, но то было совсем другое, он не испытывал такого гнетущего состояния, совесть его не мучила. Теперь же он хоронил лучшего своего помощника и друга, к гибели которого волею судьбы и рока был причастен. Боль души усиливали взгляды и шушуканья приходивших проститься с телом или просто поглазеть, выражавших осуждение, неприязнь, а может, и презрение.
Испытатель Свиридов, отношения с которым у Веденина были сложные, натянутые — Веденин считал его малоспособным и потому мало ему доверял, —
Веденин проглотил и эту горькую пилюлю. Надо пройти все. Он стоял и в почетном карауле, и нес гроб, и ехал потом рядом с Диной, за день превратившейся из красавицы в старуху. Он все выдержал и вытерпел — и осуждающие взгляды, и злые, похожие на змеиное шипение шепоты, и раскаяние в том, что променял летное дело на изобретательское. За эти четверо суток, прошедшие с момента гибели Арефьева, он многое передумал, пережил и прочувствовал. И он устал. Очень устал. Временами ему по-прежнему казалось, что это все еще продолжается кошмарный сон, и он с нетерпением ждал, когда же он кончится.
После похорон к нему подошел Гайвороненко и сообщил, что в 17 часов состоится разбор происшествия, что члены комиссии доложат свои соображения о причинах гибели испытателя.
— Вид мне твой не нравится, — сказал в заключение генерал. — Киснуть нельзя, надо собраться с мыслями, может, придется с кем-то поспорить, постоять за себя.
Веденин пожал плечами. Ему было все равно, к какому выводу придет комиссия. В любых случаях он виновен и отпираться не собирался.
В 17.00 все, кто непосредственно или косвенно был связан с подготовкой «Супер-Фортуны» к испытаниям, собрались у небольшого кинозала, где обычно прокручивались ленты регистрирующей киноаппаратуры. Члены комиссии, заместитель начальника штаба ВВС, главный инженер и два генерала из службы безопасности полетов находились уже там. Видимо, что-то у них не стыковалось, потому что «обвиняемых» они не торопились приглашать.
После похорон лица у всех были траурные, кто сидел, кто ходил вдоль фойе, в сотый раз рассматривая развешенные вдоль стен фотографии новых самолетов, катапультных кресел, моментов испытания их на стендах, в аэродинамической трубе, в полете. Среди них — фотографии Батурова с Арефьевым.
От сознания своей вины у Веденина снова застлало глаза туманом и противный комок поднялся откуда-то из желудка и закупорил горло. Правда, Веденин чувствовал себя несколько лучше, чем все эти дни после гибели — как только смирился с мыслью, что в любых случаях он виноват, — не по себе становилось только от того, что Арефьева больше нет и не будет, от жалости к нему, к его красавице Дине и маленькой дочурке, оставшейся сиротой…
Собравшиеся ждали минут десять, и никто из них не обмолвился словом, не задал вопроса; сидели и ходили молча, погруженные в невеселые думы.
Наконец дверь отворилась, и капитан Измайлов (он оказался в зале и был там самым младшим по возрасту и званию) пригласил заждавшихся и истомившихся неизвестностью ответчиков заходить.
На сцене по обе стороны экрана висели снимки последнего испытания — самые важные и ответственные моменты, переснятые с киноленты побывавшей в полете кинокамеры: выход катапульты из кабины самолета-лаборатории, включение в работу ракетного ускорителя, стабилизирующего устройства; пролет катапульты над килем самолета; расстрел катапульты и отделение от нее испытателя; начало роспуска спасательного парашюта; несколько снимков снижения испытателя; моменты приводнения; испытатель на плаву с неотстегнутым парашютом; эвакуация его на катер. И еще несколько малозначимых снимков…