Гнев троллей
Шрифт:
— Послушайте меня! — громогласно крикнул он.
— Эй, а вот еще один! — раздался возмущенный ответ, и какая-то на редкость деятельная женщина крикнула:
— Давайте его тоже повесим!
— Тихо! — крикнул Корнель еще громче, и действительно люди притихли.
— Вы все знаете, кто я, — начал священник. — Вы не очень любите меня, но мне безразлично. Вы знаете, почему я все еще здесь, в Теремии, и почему каждый трижды проклятый день читаю проповеди в честь Божественного света. Потому что воевода Висиния сал Сарес позволила это мне. Она хотела, чтобы я это делал.
Он задержал дыхание на мгновение. Имя Висинии все еще имело большой вес, влахаки чтили память воеводы. И он хотел использовать имя покойной княгини.
— Флорес сал Дабран мертва, — продолжил он, и сразу же раздалось несколько гневных выкриков, но он не обратил на их внимания, а лишь крикнул еще громче: — Подло убита в Соркатах! Но вы же не верите на самом деле, что Гарьяс имеет к этому какое-то отношение! Он все это время был здесь, в Теремии!
— Он — проклятый форбс! Масрид! — прозвучало гневное восклицание.
— Он — влахак, проклятье! Посмотрите на него! Влахак, которому доверяет ваш господин. Точно так же, как он доверяет мне.
И мысленно добавил с горечью: «Он доверяет мне ровно настолько, чтобы не повесить». Но ни один мускул на его лице не дрогнул, словно он ни капельки не сомневался в своих словах.
— И вы хотите пойти против воли воеводы? Вы хотите обесчестить память его супруги, действуя против ее воли?
Теперь Корнель увидел, что настроение изменилось. Большинство присутствующих не были уверены, говорил ли священник правду, и в их головах зародилось сомнение. «По крайней мере, они боятся гнева главы государства, пусть и не Божественного света», — подумал Корнель.
— Ваш господин, воевода, пообещал найти убийц. Может, вы лучше предоставите ему право наказывать виновных?
Наконец эта фраза дошла до понимания толпы. Люди нерешительно отстранились от Гарьяса, пока не образовался коридор, по которому Корнель смог пройти к своему помощнику. В три быстрых шага он был возле юноши и стянул мешок с его головы. По лицу Гарьяса текли слезы. «И от него несет так, словно он обделался», — подумал Корнель с отвращением. Тем не менее он схватил бедолагу за руку.
— Пойдем. Нам срочно нужно в крепость.
С этими словами он потянул Гарьяса сквозь толпу влахаков, которые медленно расступались перед ними.
Корнель знал, что этот момент был решающим. Возможно, им позволят уйти. Но достаточно будет единственного провокационного выкрика или поступка, чтобы настроение собравшихся снова изменилось. Если сейчас в них полетит хоть один камень — они пропали, в этом Корнель был абсолютно уверен.
Шаг за шагом они продвигались вперед. За ними следовали взгляды, гневные и отчаянные. Священник старался идти не слишком быстро, хотя его чувства в панике приказывали бежать, разум сдерживал, заставляя медленно ступать вперед. Корнель не мог позволить себе, чтобы их уход был похож на бегство. Наконец через некоторое время, почти вечность, они добрались до большой площади перед храмом Альбус Сунас.
Только сейчас Корнель осмелился обернуться. Толпа влахаков осталась
Гарьяс безостановочно бормотал себе под нос слова благодарности и еще что-то бессвязное. Корнель вздохнул.
— Я отведу тебя в замок, — сообщил он. — Прими ванну. И ради всего святого, не выходи в город в ближайшее время! Даже в храм, если только тебя не будут сопровождать солдаты. Я поговорю с воеводой и попрошу у него защиты.
Когда священники добрались до крепости, наступил поздний вечер. Если стражники на воротах и заметили жалкое состояние Гарьяса, то удержались от комментариев, за что Корнель был им благодарен.
Отведя молодого помощника в задние комнаты капеллы, он быстро вымыл лицо и руки. Его следующее задание было не намного легче предыдущего. На сегодняшнюю ночь было запланировано прощание с боярыней Флорес, и он знал, что не может оставаться в стороне от предстоящей попойки. Он не придавал большого значения сборищу, но догадывался, что навлечет на себя еще больше подозрений, если не появится хотя бы на короткое время.
Он не собирался медлить, поэтому сразу же вышел из капеллы и отправился в маленький зал. Хотя он сам был влахаком, но всегда чувствовал отвращение к безудержной пьянке, которую устраивали в стране между гор в честь каждого умершего. Почему нельзя просто тихо погоревать и предоставить каждому в отдельности проститься с покойным?
Когда он добрался до зала, то сразу понял, что поминки боярыни уже идут полным ходом. Зал был забит людьми, и большинство из них держали в руках кружки и кубки, из которых они уже выпили довольно много вина.
Мужчина с редкими седыми волосами, которого Корнель знал только в лицо, как раз произносил прощальную речь:
— …и тогда, когда положение для заложников стало более чем опасным, а Нати и Стен сидели как проклятые в ловушке, пришла немес Флорес, прихватив с собой целую толпу троллей. И я уверен, что при этом она угрожала большим парням, что отлупит их, если они не помогут ей спасти брата…
Смех наполнил маленький зал, когда старик преподнес свой вариант истории о заложниках, освобожденных из рук Цорпада. Корнель поискал глазами воеводу, тот сидел во главе длинного стола, окруженный подданными. Рядом с ним сидела юная дирийка, перед которой стоял оставленный без внимания кубок. «Вот еще человек, которому весь этот шум не по душе», — подумал Корнель.
— Выпей, форбс, — кто-то грубо толкнул священника в бок. — Или не хочешь почтить боярыню?
Корнель поспешно схватил предложенную кружку.
— За Флорес сал Дабран!
И отпил большой глоток.
— Так… лучше.
И подвыпивший влахак поплелся дальше. Священник стал пробираться к столу воеводы. Заметив его приближение, дирийка отодвинулась, чтобы он мог сесть рядом с ней на длинной скамейке. Он благодарно кивнул ей.
— Я думала над вашими словами, — прошептала она ему. — Я верю, что кто-то действительно хочет новой войны. И поэтому вместе с марчегом должна была умереть и боярыня.
Корнель показал головой в сторону воеводы: