Гневное небо Тавриды
Шрифт:
— А как иначе?
Действительно, иначе и невозможно: времени для поиска немецкие истребители не дадут. Но не успели и выйти в район цели.
— Два «фоккера»! Атакуют сзади сверху, — доложил стрелок-радист Иван Чумичев.
Все четыре «ила» открыли дружный огонь. Пара ФВ-190 отвалила в сторону.
— Осторожные фрицы! Огонь открывают с семисот метров.
Вторая атака была подобна первой. Убедившись в зоркости и меткости наших стрелков, «фоккеры» шли за группой, как бы выжидая благоприятный момент.
— Внимание
Через две минуты их первым заметил штурман Локтюхин:
— Слева четыре "Ме-сто десять"! Идут на перехват. Что будем делать, командир?
— Жареным пахнет, Ваня! Конвоя не видно?
— Минут через пять…
— Нету и пяти. Разворачиваюсь, возвращаемся! — принял решение ведущий.
Прижавшись к воде, на повышенной скорости торпедоносцы пошли на север. «Мессершмитты» не увязались, остались охранять конвой. Пара ФВ-190 следовала по пятам до самого мыса Тарханкут.
Группа вернулась на свой аэродром с торпедами.
Пятерка бомбардировщиков с ходу обнаружила конвой и атаковала его. Вероятно, как раз в те минуты, когда «мессеры» были отвлечены на торпедоносцы. Но сильный огонь зениток помешал прицельно сбросить бомбы: серии разрывов легли по носу и корме в пятидесяти метрах от транспорта. Опоздавшая четверка Ме-110 преследовала бомбардировщики в течение десяти минут, затем возвратилась к своим кораблям.
В конце дня на стоянку прибежал посыльный.
— Товарищ гвардии старший лейтенант, вас срочно вызывает командир полка!
Захватив планшет с картами, мы с Прилуцким поспешили в землянку КП.
Майор Буркин, напряженно сдвинув брови, прохаживался вдоль стола с большой картой. В донесении самолета-разведчика на пятнадцать тридцать сообщалось, что тот же конвой движется в Констанцу. Количество самолетов прикрытия установить не удалось из-за преследования разведчика двумя «мессершмиттами».
— Вам предстоит нанести торпедный удар по транспорту вблизи румынского побережья. Поведете тройку. Задача ясна?
— Ясна, товарищ майор.
— Как думаете атаковать? Ведь будут уже глубокие сумерки.
— Предлагаю два варианта. Первый — удар с трех направлений одновременно. Если обстановка не позволит — атаковать с одной стороны последовательным сбрасыванием торпед. И то и другое имеет целью сковать маневрирование транспорта.
— Хорошо. С вами полетят Жестков и Дурновцев. Поторопитесь!
Бегом вернулись к стоянке. Быстро ставлю задачу ведомым. Ребята мой план одобряют. Слов тратить не надо — опытные бойцы. Главное, не терять меня из виду, крепко держаться друг за друга.
У самолета ждал Иван Григорьевич Шевченко.
— Минаков, дорогой! — положил на плечо руку. — Не упусти
— Постараемся, товарищ майор!
— Жду с победой!
Через пять минут взлетаем. Штурман фиксирует время — семнадцать тридцать. До конвоя — почти три часа. Над морем безоблачно, но висит дымка. На горизонте смутно угадывается западная оконечность крымского побережья.
— Николай, где надеешься перехватить цель?
— В двадцати километрах от берега, на траверзе Мангалии!
Хорошо летать с таким штурманом. В двадцати, в тридцати — неважно, важно, что уверен: перехватим.
Море постепенно мрачнеет. Через два с половиной часа полета солнце скрывается за горизонт. Наступают сумерки. Справа на траверзе остается Констанца. Николай приникает к остеклению кабины.
— Ну?
— Вот-вот покажется.
— А если нет?
— Тогда отдаю тебе свой ужин. Водку оставляю себе. Для утешения.
Но вот почти у самого берега на фоне дотлевающего неба закурились черные дымки. Они! Точки, черточки, силуэты… Сторожевики образовали барьер, прикрывают со стороны моря борт низко осевшего транспорта.
— В воздухе ничего не видно, стрелки? Вопрос излишний: увидели бы — доложили.
— Атакуем с ходу, — передаю ведомым.
Ясно — с одного борта. Варианты легко разрабатывать на земле.
Наш выход в атаку с темной стороны горизонта оказался внезапным. Зенитки открыли огонь с опозданием.
Пошли.
Крепко сжимаю штурвал, выдерживая высоту тридцать метров. Ох, как это трудно, когда вода и воздух сливаются под тобой в одну черную массу. Даже не до разрывов. Сближаемся. На светлом горизонте четко вырисовывается черная туша, прицелы штурманов крепко вцепились в нее.
Пора!
Прилуцкий сбрасывает торпеду первым. Локтюхин и Беспалов — секунду спустя.
Пошли, родные!
Доворачиваю чуть вправо, несусь к носу транспорта. С палубы тянутся огненные нити, наши стрелки отвечают тем же.
— Ура!
Оборачиваюсь. Огромный огненный фонтан подымается из недр транспорта.
— Ура, попали! — в один голос кричат Жуковец и Должиков.
Разворачиваюсь, чтобы разглядеть получше. Пожар, взрывы. Жаль, из-за темноты не можем сфотографировать. Смотрю на часы — двадцать десять.
— Штурман, запиши.
Через двадцать минут почти прямо под собой обнаруживаем еще один конвой — танкер с охранением, идет на Севастополь. Удивительно, с кораблей не стреляют, будто знают, что мы без торпед и бомб. Диктую Должикову радиограмму на землю.
В полночь на аэродроме нас первым встречает майор Шевченко.
— Потопил?
— Потопили, товарищ майор!
— Дай я тебя поцелую, хлопец!
Перецеловав весь экипаж, обнял в темноте и встречавшего нас, как всегда, Белякова.