Гниющий Змей. Книга 1
Шрифт:
В груди сдавило, дыхание стало прерывистым. Чувствуя ручьи холодного пота, сбегающие по коже, омывающие лоб и заливающие веки, я обернулась на тело, некогда служившее прибежищем старого скряги. Он ведь не может оказаться живым... наверняка очередная крыса, ещё не успевшая подохнуть вслед за товарками.
Тошнотворные спазмы снова сжали желудок кузнечными тисками.
Гниль уже разъела кожные покровы лица, оставила свободными от мягких тканей крепкие не по возрасту зубы, обнажила скуловые кости. Смотреть в пустые глазницы не хотелось, да и не было надобности. Старик добрался до кухни в одном исподнем. Наверное, почувствовал, что дела плохи
Нет, вон, бутылка джина без пробки. За тёмным стеклом не видно, осталось ли сколько-то содержимого. Похоже, решил облегчить боль народными средствами, да так и не сумел или не захотел никого позвать. Не сообщил, что с ним происходит. Даже не оставил предупреждающего послания на собственной двери, чтобы никого не постигла его участь.
Как меня сейчас.
Всё же, старый Даттон всегда был вредным старикашкой. С детства его не любила. Умереть, никого не прося об облегчении страданий — да. Подумать о судьбе других — нет. Горделивый хрыч.
И сейчас пузо этого хрыча раздувалось изнутри.
Поняв, что происходит, я в ужасе бросилась к дверной ручке. Позвоночник будто прошибло остриём копья, потому что та не поддалась. Дверь чёрного хода оказалась заперта. В отчаянии я пнула её разок-другой, не жалея дорогих туфель.
Тем временем кожа на животе старика, покрытая узором чёрных вен, снова вздулась, будто мертвец пытался дышать. Брюхо вспучивалось, опадало, снова начинало ходить. Наконец мембрана кожных покровов лопнула, не выдержав натяжения. Расползлась, проливая потоки чёрной смерти на кафельную плитку.
Нестерпимая вонь заполнила помещение.
Стараясь не дышать, я по стеночке начала обходить тело. Нет, причина моего нежелания наполнять лёгкие этими ароматами не в их чудовищной отвратности. Если это то, что я думаю...
«О, Великая Троица, к вам взываю с мольбой! Азар, Бриар и Дея, не оставьте меня в час нужды...»
Из гнилых кишок показалась чёрная палочка, покрытая щетинками. Я вздрогнула и позабыла обо всём, остолбенела и просто смотрела, как разлагающаяся плоть порождает новую жизнь. Совсем другую, чуждую, противоестественную. Вслед за первой лапкой показалась вторая, из смрадного месива высунулись шевелящиеся усики, а затем и фасеточные глаза.
Непереносимый страх выхолодил поджилки и едва не отправил меня в обморок. Во рту стало сухо, как в винном погребе после зимних праздников. Тварь неспешно выбралась из чрева своего невольного родителя. Два прозрачных крыла пронизывали тёмные жилы, будто свинцовая оплётка витраж. Крылья эти оставались грязными, измазанными в гнили, послужившей питательной средой для вызревания богомерзкого отродья.
Оно потирало передние лапки, очищая их от грязи — точно муха, которую существо напоминало больше всего. Однако по выгнутой спинке нахлёстом пролегали крупные чешуи, скорее рептильные, чем подобающие насекомому. Толстое брюшко чуть подёргивалось и загибалось кренделем, будто куцый змеиный хвост, так и не сумевший отрасти на должную длину.
Тварь определённо унаследовала некоторые черты от своего хтонического пращура, чья гниль её породила.
Необходимо убраться отсюда раньше, чем она меня заметит...
Медленно, стараясь не шуметь, я начала продвигаться в противоположную сторону, обходя брюшко чудовищной мухи по дуге. Тварь начала разворачиваться на шести лапках, но выходило у неё не так стремительно, как у мелких собратьев. Размером
Во всяком случае, я очень на это надеялась...
Мне удалось преодолеть половину пути и остаться незамеченной. Сейчас нас разделял массивный стол, за которым старик Даттон завтракал. А может, и нет. Кто его теперь спросит? Все его привычки, тревоги и воспоминания — всё, что слагало человеческую личность отныне уничтожено, растворено в смердящую кашицу. Что стало с его душой, коли та существует — ведомо лишь богам.
Почти получилось. Я уже добралась до дверного проёма...
Жильчатые крылья встрепенулись. Со страшным жужжанием эта потусторонняя тварь оторвалась от разрушенной плоти хозяина дома. И приземлилась на столешницу, доказав, что даже муха кошачьих размеров вполне способна к полётам. Наверное, она гораздо легче, чем кажется. Но времени размышлять про сей занятный феномен, у меня не нашлось. Глаза, сложенные сотнями и тысячами фасеток устремились на меня.
Я опрометью бросилась в тёмный коридор.
Невероятной силы жужжание устремилось следом. Я чувствовала щекотку страха между лопаток, ожидая удара. Но летала тварь недостаточно быстро. Просто неслась по пятам, угрожающе гудя и грозясь настичь, но не поспевая. У меня же наверняка подошвы сверкали. Как же я ненавидела в этот момент своё платье! Даже сейчас, со смертью на хвосте, мне приходилось хватать подол, комкать ткань, задирать её, чтобы не запутаться в этих тряпках!
Единственное, за что могу похвалить себя — я ни разу не попыталась обернуться, хотя ужас выхолаживал кровь до состояния январской проруби. Не успела я выскочить в гостиную, как летучая гадина всё же настигла меня. Дикое тарахтение не смолкло, когда цепкие лапки запутались в моих волосах. С воплем я повалилась ничком. Кувыркнулась, будто раскатываемый ковёр. И заметила ещё одну особенность...
У этой твари есть зубы.
Целая пасть, полная острых прозрачных иголок. И они клацнули перед моим лицом, но я успела сбросить этого переростка и, хватаясь руками за лакированные доски паркета, рывками подскочила. Жужжание уже неслось за мной, не отставая ни на шаг. Крылатый выродок не собирался упускать добычу.
Времени молиться богам не оставалось даже в мыслях. Лишь животный ужас неизменно сохранялся в каждом нерве, только стремление выжить любой ценой. Я схватила вазу со второго высокого столика в гостиной — её сестра-близнец уже лежала на полу фарфоровыми черепками. Без всяких сожалений я швырнула произведение древнего мастера в атакующую тварь. Та увернулась, но сбилась с траектории, ушла вбок, что дало мне пару секунд форы.
Я попыталась добраться до камина. Выложенный из массивного природного камня, он занимал добрую треть стены, а подле его закопчённого зева на специальном держателе крепились чугунные инструменты для растопки и чистки. Совок, щётка и кочерга. Именно её я и наметила своей целью.
Нужно вооружиться хоть чем-то...
И тут развевающаяся тюль напомнила, что я имела неосторожность распахнуть окна... Если чудовище вырвется на волю...
Впопыхах я забыла о платье, придержала подол только одной рукой. Ткань натужно треснула, когда я наступила на её край. Споткнувшись, я ухнула на медвежью шкуру перед камином: та пахла мускусом и пылью. Лодыжка противно заныла. Жужжание прозвучало прямо над ухом. С визгом я дрыгнула ногой, отбиваясь от летучего хищника.