Гобелен с пастушкой Катей. Книга 6. Двойной портрет
Шрифт:
И увы, никакой реальной помощи не предвиделось, кроме как от самой Катюши, причем мимовольно и с большим опозданием. Если ей привелось заметить нечто нужное, далее записать к докладу для старой ведьмы Любочки Борисовны.
Вот я, удрученный, и пошел искать, кто не спрятался, я не виноват!
Спешу донести до сведения тех, кого это касается, что домашнее задание по документам от Екатерины Малышевой некий Валентин Михайлович выполнял именно что дома, притом в нерабочее время, для детки Кати нам не жаль ничего. Дом был не его, а Катин,
Так и оказалось. Директор «Аргуса» помнил, что на квартире Кати в тот раз привиделись какие-то бумаги навалом, ранее не бывшие на виду. Возможно, высыпанные из антресолей, скажем, принадлежащие супругу Мише, или непонятно чьи, скажем деловые.
Тут директор может по праву остановиться на такой подробности. Он, и никто иной, кроме разве что супруга Миши, является единственным в мире экспертом по «бардаку в жилище Кати». Из этого драгоценного источника можно и нужно черпать различные сведения о принципах и деталях жизни замечательной нашей детки.
Во-первых, самым тревожным симптомом является как раз отсутствие бардака. Если в жилище у Кати порядок, то можно ручаться, что она где-то на полдороге к клинике пограничных состояний и мучается страшно.
Такое доводилось видеть всего лишь пару раз, и этого вполне достаточно, смею заверить. Оба раза связаны с крушением личных надежд и уходом в никуда разных идиотов, которым Катя благоволила.
На сей раз, ничего подобного не наблюдалось, слава великому Богу. Потому что, если бы довелось застать в квартире порядок, совмещенный с длительным и неясным отсутствием Кати, то все были в полном праве предположить самое худшее и нанять водолазов шарить по дну реки.
Ну, как я упоминал, о том речи не идёт, и замечательно. Еще в первый раз, когда директор «Аргуса» вошёл в дом, не станем расписывать как, то сходу сделал выводы, которые излагал ранее (см. выше). Что, судя по детской комнате и спальному покою, домашние у Кати пребывали в отсутствии. Катя упоминала, что сын при бабках на дачах, а муж Миша вновь загулялся по заграницам по своим живописным делам, поехал и застрял. Следовательно, жилище вещало о жизни и деятельности самой Кати.
Они обе, то бишь жизнь с деятельностью, протекали в большой комнате и на кухне, о чем свидетельствовали разные предметы, находящиеся в состоянии хаоса. Опытный наблюдатель мог представить, как наша Катюша ела бутерброд и одновременно изучала некое печатное издание: вон блюдце с крошками на раскрытой книжке, оба предмета сверху журнального столика. И старенький компьютер сбоку, почти на весу, его она отодвинула, чтобы поесть.
Это Катя работала, даже можно заключить над чем, под столом гора бумажного мусора, чтобы не ходить далеко и не рыться зря. В первый раз наблюдатель особо не разглядывал, над чем милая Катя трудилась, его сразили другие виды. Он понял, как детка-прелесть собиралась, и уже почти валялся в обмороке. Потому что собиралась она, как делала это обычно, косметика на диване, рваные колготки на полу, мешок с носками вытряхнут под кресло, чтобы сразу нашлись парные. По всей видимости, они нашлись, наделись на прелестные ножки и уехали вместе с Катей.
Непарные остались на полу, наряду с тапочками и мужниной рубашкой, которая сходила
На второе нелегальное посещение квартиры наблюдатель, именно директор «Аргуса», припас себе другую задачу. Он собрался реально восстановить по мусору в доме ход мыслей и настроений потерянной Кати. К общему пиршеству той самой мысли он нёс в опустевший дом бумажный портфель от старушки Любочки. Там находились, так сказать итоги, чистовики. Оригинальный источник с возможными вариантами, надо полагать, сеялся в наброску у Кати по квартире. Как оно и вышло, конкретно под журнальным столом.
Вновь со слезою убедившись, что на квартире Катя давно не появлялась, директор-наблюдатель приступил к работе с бумажным мусором. Под столом лежала куча бумаг и картона, но отнюдь не принадлежащая Кате! Не её рукою исписано, не её духом проникнуто, чужое и неприятное барахло, глаза бы не смотрели. Понятно, что мусор относился к Тамаре, демон ее возьми! (Влетело не из той оперы, не к тому докладу. Вычеркнуто.)
Теперь к докладу. Наблюдатель, утерев слезу и пнув ногою мусор, наконец, сформулировал задачу. Вычислить, откуда что взялось. А именно. Вот в портфеле от старухи Любочки плоды трудов, результаты вдохновенной работы над документами и архивом.
А кто дал-то? Откуда взялась у Кати эта стародавняя чужая труха? И почему она держала архив под столом, что надеялась оттуда извлечь?
Поскольку старушка Люба ничего подобного не упоминала, толковала, что Катя вела общие разговоры с родными и близкими беглой Тамары.
Стало очень любопытно, кто расщедрился на Тамарины нетоварные остатки и с какой, собственно, целью? Куда и кто захотел завлечь нашу Катю, в какие пучины?
Вот наблюдатель и уселся в кресло, держал под ногами мусор от Тамары и тщательно изучал доклады по ходу действия. По мере изучения обнаружилось, что мусор-архив пришел сам, это фигурально выражаясь. Катенька то ли забыла, то ли поленилась доложить старушке, что один из опрошенных сунул ей куль с бумажной трухой. Утаила, крошка хренова, имя главного и щедрого информатора, следовательно приходилось рыть самому. Далее, взявшись за гуж, директор-распорядитель, он же бедный Валя, стал сортировать легальные донесения. Извольте кушать.
Документ А. Зорины-Рощинские, пошли вне очереди, абсолютно случайно, милль пардон!
На даче я зашла не на ту половину, искала тётечку Еву, попала в родовое гнездо, оказалось, что они живут стенка в стенку. Сюрприз. Второй сюрприз – в этом гнезде никто не знает, что Тамара упорхнула, теребили меня зря, о чем ни попадя, тянули за язык, но беспредметно. В гнезде нашлась родная сестра Тамары (надеюсь, что они не похожи, иначе берите взад, такое не ем!) и её свекровь, также у плиты сидела бабушка. Чья – Бог весть, очень старая и неласковая.