Год Барана. Макамы
Шрифт:
“Я же подписала все, что вы сказали”.
“А сколько ты у нас крови выпила, прежде чем подписала?” — спросила свекровь. — Я тебя как дочку любила, а ты сколько не подписывала?”
“Пояс болит...” — сказала Принцесса.
“Я спрашивал у друзей, они говорят, что такие пояса можно сделать на заказ, но это дорого, — сказал Тахир. — Тебе лучше просто похудеть”.
“Я знаю одно средство для похудания, — сказала свекровь. — Записывай...”
Ей предложили согласиться на фиктивный развод.
“Я хочу уехать”. — Принцесса поднялась
Ее поставили торговать специями. У кого-то из друзей мужа возникли проблемы с регистрацией, нужно было подменить. Она не хотела, но ей сказали: “Немного постоишь, ничего страшного”. Все документы, и ее, и Хабибы, свекровь забрала, чтобы глупостей не наделала. Мобильный у нее тоже забрали. Каждый день она просила купить билет и отпустить их в тепло. Ей повторяли про развод. “Не шумите!” — кричал свекор. Из левого глаза свекрови текли слезы, но правый оставался сухим.
На рынке было холодно. Специи покупали мало. “Смотри, мама, тетя песочком торгует”, — сказала какая-то девочка. Товар ей нравился, от него, особенно от тмина, зиры и черного перца пахло чем-то родным. Хотя от молотого черного перца жгло глаза. А плакать за прилавком было неудобно, надо было, наоборот, улыбаться. Но даже улыбаться было холодно, улыбка на губах замерзала. Рядом стояла азербайджанка Надя и говорила, что каждое утро она варит яйцо и кладет себе туда в шерстяные колготки, потому что простудишь органы, потом все. Принцесса сказала ей про свой пояс. “Слышала, — сказала Надя, — но сама не носила”. Надя торговала соленой капустой и другими соленьями, про которые говорила: “Не люблю. Мокрые и холодные руки потом от них”. Сказала Принцессе: “Пусть тебе муж купит пояс с утеплением, чтобы согревало”. Подругами они так и не стали, у Нади был очень громкий голос.
А один раз был такой мороз, что Принцесса еле-еле дождалась сменщицу и пошла в другую сторону. Не в ту, какую надо. В той, другой стороне, был парк, черный и холодный. Она шла сквозь парк, с каждым шагом все больше замерзала. Ее тело превращалось во что-то постороннее, она подумала о Хабибе и поняла, что ничего, о Хабибе позаботятся. Потом подумала о своей первой любви из 8 “Б”, ради которого целовала бумагу, и остановилась.
Перед ней стояла женщина, Принцесса в нее чуть не врезалась, так замерзла.
“Ну вот, — засмеялась женщина, — уезжали мы от них, уезжали, а теперь они к нам повалили, пройти нельзя. Ну, что стоишь? Асалям алейкум? Якшимисиз? Балалар якши?1”
1 — Здравствуйте. Как ваши дела? Как дети? (искаж. узб.)
Принцесса хотела ответить, но губы не смогли. Только кивнула и заплакала.
“Мам-дорогая, она ж вся синяя! Ну-ка давай ко мне, я тебя хоть чаем отогрею. Бечорашка какая! Да иди, что встала!”
Женщина
“Я сама вначале тут мерзла, — мазала ее женщина и растирала. — Мы ж, ташкентские, разбалованные, к теплу приучены, солнышко нам подавай. Тебя как зовут?”
Принцесса хотела сказать спасибо и уйти, но женщина стала наливать чай: “Угощайся конфетами. Кондитерские изделия здесь, конечно, на уровне”.
Принцесса взяла конфету, полюбовалась оберткой. “Можно я дочке возьму?”
Потом разглядывала стены. На полках стояли банки с чем-то разноцветным.
“Это песок, — сказала женщина. — Крашеный песок”.
И сняла с полки. Песок. Да. Только разноцветный. Один слой белый, другой синий.
“Увлеклась тут этим. Затягивает, и нервы. От нервов лечит. Что мне еще, пенсионерке”.
“Вы на пенсии?”.
“На пенсии... Это разве пенсия?! Не смешите меня!”
За окном дымил снег. “Молоко”, — сказала о нем женщина вглядываясь. Подлила еще чая.
В узбекскую пиалушку, с хлопковой коробочкой.
“Да, оттуда везла. Эх, пенсия, пенсия... Там бы у меня еще меньше была, копейки. Но зато фрукты!.. Какие фрукты у нас, а? А здесь что? Вода”.
“Это оттого, что здесь дождей много”.
“И дождей, и воруют. Все импортное”.
Принцесса вертела баночку с песком, разноцветные струйки песка перетекали друг в друга, розовый в синий, синий в белый.
“Нравится? Бери на память”.
“Спасибо...”
“Держи-держи. У меня вон их сколько, солить можно. Слушай, ты ж на рынке стоишь? Может, дам несколько баночек на реализацию? Вон ту, например...”
Принцесса сказала, что должна посоветоваться об этом с мужем.
“С мужем?.. Ну, понятно. Нет так нет”
“Нет, я с удовольствием возьму...”.
“Знаю я этих ваших мужей”.
“Он компьютерами занимается”
“Да... И что же он тебя в такой мороз из дома погнал, компьютерщик?”
“Можно от вас позвонить?”
“На, звони...”
У Тахира было занятно. Наверное, с друзьями о своих делах разговаривает.
“Хорошие у вас кошки”. — Положила мобильный.
“Это они сейчас хорошие. После стерилизации. А до этого такое вытворяли... Это Машка, а вот это Дашка”.
Взяла на колени. Танька смотрела зелеными глазами.
“Странные имена, как у людей...” — сказала Принцесса.
“Да уж, как у людей... Дочерей у меня так звали”.
“Они...”
“Живы, живы. И живы, и здоровы. А на мать — чихали с высокой колокольни”.
Принцесса посмотрела в окно.
Небо темнело, вот одно окно зажглось. Еще одно. А в Ташкенте, наверное, уже ночь. Но тепло. А когда тепло, любое горе пережить можно.
“А это мой муж... Вон, портрет. Интеллигентный был человек, даже тараканов я сама давила, он не мог, видите ли!”