Год французов
Шрифт:
— И как это вы все друг друга знаете! — удивился Мак-Карти. — И на одном краю острова, и на другом.
Мак-Тайр провел пальцем по ободку оправы.
— Кого вы, Мак-Карти, имеете в виду? Объединенных ирландцев?
— Может, и Объединенных ирландцев, — согласился Мак-Карти.
— А может, — продолжал Мак-Тайр, — протестантов, да только у вас не хватает мужества сейчас это признать?
Слова «протестант» или «папист», брошенные в так называемых смешанных компаниях, подобны пистолетному выстрелу. Мак-Карти слегка опешил, словно на него
— Если я правильно вас понял, то терпеть не намерен! Мне ненавистен слепой религиозный фанатизм у нас в стране, и я бы ни за что не отправился сюда за много миль в дождь и грязь, чтобы выслушивать поношения за разговором в таверне.
— То-то и оно, что таверна таверне рознь, в Слайго одни порядки, а в вашем Белфасте — другие.
— Можете оставаться при своем мнении, мне на него наплевать. Господин Эллиот, что за странного повстанца вы привели? Неужто он принимал присягу Объединенных ирландцев?
— Принимал, — ответил я. — Другое дело, принимает ли он ее всецело.
— Я с этим господином и часу не знаком, — сказал Мак-Карти, — а, кроме оскорблений, ничего от него не слышал.
— Не нахожу нужным рассказывать вам свою биографию, — спокойно парировал Мак-Тайр. — Я-то о вас и подавно ничего не знаю, кроме ручательства господина Эллиота да вашего акцента — судя по нему, жить бы вам куда южнее Слайго.
— Верно, — согласился Мак-Карти, — вы угадали мое желание. Хоть в этом-то мы едины.
— И во многом другом тоже, — подхватил я, — я ручался за вас, Мак-Карти, и могу поручиться и за Сэма Мак-Тайра, он уже четыре года с Объединенными ирландцами. У нас одни и те же чаяния и помыслы.
— Много он знает о моих чаяниях! — фыркнул Мак-Карти.
— Если ваши помыслы — отдать страну папистам, то я их не разделяю, — сказал Мак-Тайр.
— Тогда отдайте ее оранжистам.
— Чушь несете! — не сдавался Мак-Тайр. — Муж моей сестры с папистами дошел до моста через реку Тум. Его и повесили вместе с папистами, рядышком, на одном эшафоте. И последние в жизни слова они обратили друг другу.
— Охотно верю, — сухо отозвался Мак-Карти, покачал большой головой и медленно договорил, — папист и пресвитерианин умирают бок о бок.
— На одном эшафоте их повесили, — повторил Мак-Тайр. — Но они были с Объединенными ирландцами, приняли одну присягу, что и мы с вами. Не забывайте, сколько народа отошло от нашего дела, прослышав о резне, которую устроили протестанты в Уэксфорде. Разве их можно осуждать? Но среди Объединенных ирландцев достаточно еще людей, кто будет сражаться плечом к плечу, не ведая раздора. Это и есть лучшие из лучших сынов Ирландии.
— По вашим слишком общим меркам, в Слайго они, быть может, и ирландцы, а в графстве Керри на них посмотрят как на иноземцев. А что делали ваши Объединенные ирландцы, когда папистов тысячами изгоняли из Ольстера!
— Горько признать, но это правда, — согласился Мак-Тайр. — Было такое.
— Еще б не было! — воскликнул Мак-Карти. — Я собственными глазами
— Но Объединенные ирландцы к этому не причастны. Сами бы убедились, поговори вы с часок с Генри Джоем.
Мак-Карти лишь тряхнул головой.
— Слышал я о нем от вашего друга Тилинга, что разъезжает по Мейо во французской форме да знай горло дерет, командует. Ладно, ваш Генри Джой — раз, ваш Монро — два, вы сами — три. А от остальных черных пресвитериан с севера люди не очень-то много доброго видели.
— Но-но, полегче. Я такой же пресвитерианин, как и остальные, и не позволю, чтоб их поносили.
— Может, вы и сражаетесь с англичанами, но только ради собственного благополучия. А всех прочих хоть дьявол забери, так вот, среди этих «прочих» тварей божьих — паписты Ольстера.
— Чушь порешь! Мы пытаемся поднять восстание, и нельзя поднять его лишь в одном уголке острова, нельзя освободить лишь часть страны. Знаешь, парень, я ведь не всю жизнь в купцах проходил. Отец мой арендовал клочок земли. И из него Всемогущий все жилы вытянул…
— Всемогущий? — удивленно переспросил Мак-Карти.
— Мы так помещика своего прозвали. Настоящее-то имя ему лорд Антрим, но по всей округе иначе как Всемогущий его не величали.
Мак-Карти взглянул на меня.
— В Мейо тоже есть свой Всемогущий, — пояснил я Мак-Тайру.
— И в Керри тоже, — подхватил Мак-Карти. — Лорд Бленнергассет, лорд Кенмар и им подобные. И в графстве Корк не один десяток наберется. В любом уголке Ирландии, где я только ни был, есть свои Всемогущие, разве что на прибрежных островах к западу нет — больно края бедные.
Он взял кувшин и наполнил наши кружки.
— Тогда-то мы с братом Дэви и вступили в общество «Отважные сердца», боролись мы за то, чтобы арендную плату понизили да с земли не сгоняли, тогда еще Объединенных ирландцев и в помине не было. С тех пор я, так сказать, и приобщился к общему делу, и минуло мне тогда всего девятнадцать.
— Черт побери, да ведь то же самое и у нас в Манстере — Избранники. То же самое!
— И случись в числе зажиточных священник-пресвитерианин, думаете, мы его щадили? И не думали. — Мак-Тайр приветственно кивнул кружкой каждому из нас и в один присест выпил до дна.
Мак-Карти хлопнул по костлявому колену и подался вперед.
— А я знавал священника, да, пожалуй, не одного, близ Макрума, который от Избранников многое перенял.
Мак-Тайр снял очки и потер глаза.
— Слишком укоренилась наша с вами вражда, слишком буйные всходы дала она и на городских мостовых. Какая лютая ненависть полыхала меж Вестниками рассвета[24], оранжистами и Защитниками.[25] Что сейчас толку выискивать правых и неправых. Я не отрицаю, с малых лет ненавидел папистов. Знаете почему? Когда отца вышвырнули с его крошечной фермы, ее отдали в аренду паписту, кому высокая цена оказалась по карману. И такое творилось сплошь и рядом. Не припоминаете, есть гора в Южном Дауне — Слив-Гальон.