Год в Колчаковском застенке

Герасимов Анатолий Алексеевич

Учредительного Собрания, а потом пред‘явле- но обвинение в убийстве

князей. Последних куда-то девали, я же был в то время в Ирбите, не

принимал никакого участия“.

Закован по рукам и ногам.

В ответ на это г. комендант закатил моей жене дво пощечины. Без

всяких об'яснений... Что же это такое?

— Мне эти две пощечины, закончил

свой раескаа негодующий

Сергеев, больнее, чем потеря всего имущества.

Но я с ними так не расстанусь. Увидимся, на воле- припомню все.

...Что-то тревожное чувствуется в воздухе: то и дело формируют

партии и отправляют. .. большей частью в Николаевские арестантские

роты, на принудительные работы.

В доходящих до нас (контрабандой) газетах постоян ные сообщения

о восстаниях и партизанских набегах й о „жестоком усмирении банд“. —

Иного слова кроме „банда“, газетчики не находят для ведущих

партизанскую войну.

беспокоились, пока „сыпняк“ не перекинулся в город и стал угрожать

б уржуазии. '

. Тогда то ударили в набат и стали принимать „экстрен ные мбры“, но одна

нелепей- другой; например, перегонка больных на время дезинфекции

п алаты в сосед нюю, в которой создается теснота, доводится до того, что

половина больных спит па . полу, некоторые у „параши“ (ведра с

нечистотами). .

Врач Тагильцев заболел сам (месяца два не ходит), и в самый

разгар эпидемии мы без врача.

. . В половине февраля стал появляться (с крайне корот кими визитами) д-

р Упоров, чтобы—его слова—„ловить сыпняк“.

' А он косит жертвы направо и налево: за эти дни умерли двое особенно

близких мне и ценных для общего дела заключенных—Худяков и

Желмухин, оба крестьяне. Последний—поэт.

3 марта.

числе и я, решили не спать и примостились кое-как на поверженном на

пол громадном шкафу.

Но бороться со сном должно быть не хватило сил и пришлось

у ступить „реальной действительности“—разме стились часов около трех

ночи на полу и начали засыпать.

В

палату нашу, где оставлено было все для дезин фекции, поставили

з накомый нам аппарат.' жаровня с го рящими углями и с насыпанной

сверху серой: пары ео и должны продезинфецировать палату со всем ее

с одер ж

имым. .

Предварительно все оконные рамы и дверь палаты заклеили

б умагой, чтобы убийственные газы не проник ли в яшлые помещения.

Итак, мы залегли спать на шкафу и грязном полу. Но что это значит?

Сквозь дремоту слышу тревожные, отрывистые крики, многие вскочили.

И в то же время чувствую, что дышать нечем—что-то едкое жжет нос и

г орло... ,

. .. К нам валит серный газ, мы- отравлены им и зады хаемся.

Врывается свежий воздух—спасены! Но надо скорей уйти отсюда...

Ч

ерез окно зовем, рискуя расстрелом, стар шего.

Он является, но сам наглотавшись в корридоре серы, начинает

буквально кружиться волчком у окна, и остаток ужасной ночи проводим

в хандре, без сна.

К

ак выяснилось утром, вся эта дикая история про изошла от

распоряжения старшего надзирателя—поел з двух часов ночи „немножко

п риоткрыть дверь палаты № I “. Чтобы „выходили газы“...

Очевидно младший понял это „немножко“ по своему.

Испытание водой.

4 марта.

На другой день—новое испытание—баня. Конечно, прекрасная

вещь баня, но с кошмарными „особенностями“ была она преподнесена

нам...

И вот эта каторжная баня. Набивается как боченок сельдями. 2

часа ждешь горячей воды, одеваешься на холодном асфальтовом полу. А

обратное шествие.... нет, бег раздетых, разгоряченных людей по снегу, на

морозе, Жалкие одеяла развеваются и нисколько не спасают от холодного

ветра.

Добрались кое-как до палаты, но и здесь сюрприз. Койки без

тюфяков и подушек—ложитесь на койки, Будь ты проклята, заботливость