Годен к строевой!
Шрифт:
– За что пьем?
– спросил дежурный.
– За мою поездку на войну.
Чокнулись жестяными кружками. После этого Мудрецкий плавно отъехал на широком топчане под треск дровишек в «буржуйке». Таких отвратительных суток в его жизни еще не было.
Отсутствия лейтенанта никто не заметил. Солдаты, те, кто и представления не имел, что же теперь делать с невольно забитой скотиной, стояли и смотрели на Батракова и Бабочкина, кружившихся вокруг груды свежего мясца.
– Конь не молодой, - деловито рассуждал Бабочкин, переспрашивая следом, нет ли у кого ножа.
По мановению пальца Агапова Заморин метнулся к караульным
Простаков только нос наморщил.
– Разве этим разделывают, - поделился он с Фролом.
Мертвую животину таких размеров Валетову видеть по жизни не приходилось. Кошечки там, собачки - понятное дело, но чтоб целый конь… Дохлые лошади на городских улицах в Чебоксарах, к счастью, не валялись.
– Чего?
– Фрол поднял широко открытые глаза на гулливера.
– Нож, говорю, фиговый.
Малюсенький Бабочкин взял нож, раскрыл его и, подойдя к лошади, наклонился над шеей и одним точным и резким движением вскрыл яремную вену. Кровь брызнула и потекла, быстро впитываясь в перепаханную почву.
Почти все отпрянули. Батраков кивнул.
– Вот и все.
Агапов хватанул ртом воздух. И этого человечка он запрягал мыть полы, доставать сигареты и носить мясо из столовой! Выходит, ходил по краю пропасти. Какой удар, а! Кто бы мог подумать?
Простаков скрестил руки на груди.
– Этим ножом будут возиться до утра. Топор надо, пилу по металлу.
Валетов отвернулся.
– Живодеры, - вырвалось у него.
– Пойду помогу мужикам.
– Ты не устал?
– бросил вслед Фрол.
– Я больше хочу есть, чем спать. Надо пользоваться случаем. Сегодня все напоремся. Найди топор где-нибудь.
Батраков скомандовал. Бойцы начали сдвигать столб с лошади.
Резинкин морщился, поднимая столб, но не потому, что ему было тяжело. Просто неприятно стоять рядом с тушей, из которой, похоже, да не похоже, а точно, все еще течет кровь. Фу!
– Те, кто не может смотреть на разделку, ставят столб-убийцу на место!
– громко распорядился Агапов и сам возглавил установку, стараясь не смотреть в сторону, туда, где четверо солдат - Простаков, Батраков, Кикимор и Бабочкин - привязывали лошадь веревкой к грузовику.
Тушу машиной отволокли подальше от дороги к палисадничку. Так, чтоб не у ворот в парк разделку вести. Багору с Замором поручили копать яму немедленно. Отходов будет много, и их надо закопать по-тихому. Резинкин занялся костром.
Фрол, как и просил Простаков, родил топор, который пришлось затачивать о бордюрный камень.
Предчувствуя вкус жрачки, народ стал шевелить мослами активнее. Конина - тоже мясо. А мясо - всегда мясо, когда кусками нарезано и лучше сразу же и зажарено.
– Вот освежевывали мы с братом двух телят и двух коров, - Простаков взмахнул пожарным топором, отделяя голову от туловища, - этой зимой дело было, через несколько дней уж повестка пришла…
– А чего и тех и других по два было? Падеж?
– тут же перебил Батраков, распарывая конское брюхо и пыхтя с натуги.
– Волки к дядьке моему родному в гости зашли.
Фрола передернуло. Волки, брр.
Махая топором в свете автомобильных фар, Простаков продолжал, остальные слушали. Им ничего не оставалось. Никто не мог говорить без одышки за работой, только Алексей.
– В дом жена дядькина вбегает и начинает трясти за плечо спящего Савелия.
Дядька сел на кровати. Дурь из башки выгнал да за автомат и прямиком в хлев. На дворе темень. Весна была на подходе, в лесу жрать нечего - вот они и сатанеют. Им такого жеребца разодрать ничего не стоит. Стая голов в двадцать отпирует на нем славно.
– Мы сегодня тоже оттянемся, - улыбался Бабочкин.
Разделывать скотину и для Кирпичева оказалось делом знакомым. Он умело орудовал небольшим ножом с удобной рукояткой, отделяя кусок за куском и кидая их в появившуюся неведомо откуда старую большую кастрюлю.
– У вас там автоматы в Сибири в каждом доме?
– Дядька - охотник.
– Ладно, чего дальше?
– Дядька рассказывал потом. Выпал свежий снег. На освещенном пятаке никаких следов, кроме жинкиных. Передернув затвор, подошел к двери. Под козырьком у него выключатель. В темноте он всю скотину перебьет. Жена говорит - волки, а в хлеву никто не мычит и ни одна тварь не шушукается. Свет зажег, медленно дверь открыл. Никого - ни волков, ни коров. И тут жена за спиной, в ухо громким шепотом: «Ты чего крадешься?»
От неожиданности дядька выпустил два патрона в доски на полу. Баба в крик. Он в сарай. Два теленка и две раздоенные коровы были зарезаны. Поели их, но не полностью.
– И вы ели после волков?
– не удержался Валетов, продолжавший крутиться неподалеку.
– Ты что, дурак? На приваду пустили. Ту стаю мы удачно взяли. Так вот, разделываем мы с братом все, что осталось. Я на низеньком стульчике сижу с ножом, недалеко Санька, брат, время от времени топором машет. Я возьми у него и спроси: «Сань, ты когда на Глашке жениться бушь?» А он мне: «Бушь, бушь. Как только, так сразу». Саня снова взмахнул топором, и задолбавшая его ляжка наконец отстегнулась от туловища. Он не такой высокий, как я, но он старший.
– Простаков не стал продолжать тему возраста.
– Саня отрезал кусок кишечника и говорит: «Еще спросишь меня что-нибудь, будешь весь в говне». Я ему: «Ты погоди», - и достаю недоеденную печенку. Он завелся: «Не надо мне угрожать, иначе… - и снова почти исчез за коровой, руки целиком в нее засунул, взял и вытащил на свет орган величиной с небольшую дыню, -…влеплю тебе маткой в лоб».
– «А ты попробуй», - я положил рядышком с собой печенку и стал раскачивать башкой из стороны в сторону.
Братан сел на свой стул, сжал коровью матку и сощурился. «Попасть, - говорит, - тебе в голову ничего не стоит».
– «Давай-давай, ты ни стрелять, ни кидать не умеешь, - я стал раскачиваться на своей скамеечке еще быстрее.
– Где тебе твоими кривыми руками…»
Ливер полетел в меня, но я успел увернуться, подхватить лежащую рядом с собой печенку и послать ее в ответ, аккуратно в рожу.
Ничего такого не подозревая, дядька Савелий открыл дверь в хлев. Прежде чем он вошел, ему в нос влетела матка. Вот мы тогда уржались. Охреневший дядя стоял и лупал глазищами. Потом на моего братца накатил: «Санек, ублюдок, ты совсем потерялся, что ли?» - «Дядя Сава, дядя Сава, извините».
– «Извините. Вложу вас брату, пусть вздрючит хорошенько. Вы двое здоровых, способных насиловать крупнорогатый скот, кидаетесь в моем сарае внутренностями моих животных. И попадаете маткой мне в лицо!»