Годы в огне
Шрифт:
Последний класс гимназии она закончила уже в Курске, вернулась в Фатеж и поступила на должность учительницы в четвертый класс.
Как-то в губернском городе, на пасху, Соколова познакомилась с милой, интеллигентной девушкой Юлей Урусовой. Урусова — дочь соседнего помещика, князя Бориса Ивановича — теперь часто приглашала молодую учительницу к себе в имение, и они очень подружились. Обе знали друг о дружке все, вплоть до сердечных тайн; впрочем, эти тайны были совсем безобидного свойства.
Мировая война ворвалась в жизнь обеих девушек бесшабашными
Обе Юлии поступили на курсы сестер милосердия, окончив их, отправились в Питер и оттуда уехали на войну. На вокзале их благословила царица, и они вяло поклонились супруге безвольного и бесхарактерного царя.
На фронте девушки разлучились: Урусова определилась в госпиталь, а Соколова отправилась на линию огня, где палили пушки, гремели залпы винтовок и смертно бормотали пулеметы.
Через неделю войны Соколову пригласил к себе полковой командир и велел тотчас отправляться в госпиталь, где умирает Юлия Борисовна Урусова.
Девушка кинулась в тыл, отыскала подругу, однако та уже была при смерти, — ее поразили осколки бомбы, брошенной с немецкого аэроплана.
Соколовой передали вещи и документы погибшей, а также медальон с портретами князей Урусовых, — такова была последняя воля Юлии Борисовны.
Девушка вернулась в полк чернее тучи, нервничала, резко обрывала офицеров, пытавшихся ухаживать за ней.
Но все же молодость взяла свое, да и нельзя на войне жить одной войной. Однажды Юлию увидел в бою молодой генерал, смелый и оттого красивый, как на картинке. Он пригласил сестру милосердия к себе в блиндаж, и они проговорили всю ночь. Генерала звали Иван Иванович Борисов, он начальствовал над дивизией, хотя и происходил из семьи сельского учителя.
Вскоре они к всеобщему удивлению поженились, и полковой священник, не мудрствуя лукаво, торопливо осенил их крестом.
В восемнадцатом году Борисов добровольно вступил в Красную Армию, а через два месяца был убит одним из своих бывших офицеров, монархистом и крупным помещиком.
Юлия, похоронив мужа, продолжала воевать, затем уехала в Москву и почти тотчас получила назначение на Восточный фронт.
Это было в декабре восемнадцатого года.
Павлуновский, беседуя с Соколовой, отметил, пожалуй, даже с удовольствием, что молодая женщина — его землячка, оба они — куряне, из одного Фатежского уезда. Именно поэтому Иван Петрович знал, правда поверхностно, и Урусовых, и Соколовых.
Легенду для разведчицы Павлуновский составил сам. Эту мастерскую работу Юлия выучила наизусть — в биографии вымысел и своя жизнь так переплелись, что иной раз женщине казалось: она сама не отличит выдумку от истины.
…Резкий запах рассола туманил голову, и внезапно заболело сердце. Она подумала, что это от духа бочки, но тотчас поняла: сердце сжалось от внезапного удара памяти.
Соколова вспомнила своего связного, эту несчастную девчушку, которую терзают теперь Гримилов и Крепс.
Конечно, Санечка не проронит ни слова, Юлия знала это твердо,
Почти уронив голову на грудь, Соколова вспоминала свое первое свидание с Лозой, которую ждала с таким нетерпением и надеждой.
Она, Юлия, в условленный день и час появилась на Александровской площади, в центре которой сложена из вечного кирпича небольшая церковь Александра Невского.
На разведчице было ситцевое платье, украшенное медальоном, в левой руке сумочка, означавшая, что вокруг чисто и за ними не следят.
Здесь к ней должна подойти Санечка в костюме нищего и сказать условленную фразу. Они обменяются самыми необходимыми сведениями, и княжна подаст христараднику бумажный рубль, на котором симпатическими чернилами, шифром написано донесение в особый отдел.
Выйдя на площадь со стороны Дядинских номеров, Соколова тотчас увидела, как от Болотной [84] медленно шагает к церкви коренастый чубатый парень в черной косоворотке. Даже не удостоив Соколову взглядом, он направился в сторону Миасса и вскоре пропал из глаз.
Пятью минутами позже (Соколова все это время сидела на скамеечке и читала Мюссе на французском языке) близ церкви вырос юноша в латаной одежде и с посохом.
Поравнявшись со скамьей, он сказал, не глядя на княжну:
84
Болотная — ныне часть улицы Красной.
— Здравствуйте, барыня.
Соколова молчала.
— Не правда ли, сегодня вполне терпимая погода? Но солнце не радует, когда хочешь есть.
Это был пароль, и княжна ответила положенной фразой:
— Потерпите — и все будет хорошо. Вот вам немного мелочи.
— Ну, слава богу, — кивнул связник, — наконец-то я вижу вас!
Соколовой не понравилась эта фраза, она показалась ей немного фамильярной, или фальшивой, или цветистой. Но почти внезапно Юлия Иосифовна поняла, что это, возможно, откровенная радость человека, выполняющего трудное первое задание. И снисходительно и вместе с тем искренне сообщила связнику:
— Я тоже до смерти рада вам.
Нескольких десятков секунд хватило для того, чтобы условиться о днях, часах и месте встреч, и Юлия, протянув нищему рубль, медленно повернула на Скобелевскую, к штабу.
…Прислушиваясь к звукам, доносившимся в погреб со двора и не чувствуя в них ничего опасного, Юлия Иосифовна заставила себя успокоиться и постаралась определить, как можно обнаружить надвигающуюся беду. Опасность, если ей суждено случиться, вломится во двор в образе Крепса, Гримилова, а возможно, и Вельчинского, испуганно исполняющего приказ. Конечно, с офицерами будут солдаты, но главное всё же они — искушенные соглядатаи, умудренные опытом и огромно обозленные трагедией своего служебного просчета.