Годы в огне
Шрифт:
Отложив ручку, Тухачевский взял цветной карандаш и стал неторопливо писать приказ на атаку ударной группы.
«Вне очереди. Секретно.
Начдивам 26, 27, 35, 5, 24.
Копии: Командарму-3, Комвосту и Главкому.
Уфа, 28-го июля, 12 часов
Первое. Противник, получив сильные подкрепления, перешел в наступление на фронте 35-й дивизии и оттеснил 1-ю бригаду последней в район Селяево — Аргаяш — Булатово. Одновременно противник ведет ожесточенные атаки против 27-й дивизии на фронте Круглое — станция Есаульская и в стыке между 27-й и 35-й дивизиями.
Второе. На фронте 24-й и 26-й дивизий без существенных перемен.
27-я дивизия занимает линию Туганкуль — Круглое — станция Есаульская — Мидиак; 35-я дивизия — на линии Селяево —
Третье. Войскам армии приказываю решительно атаковать и разбить прорвавшегося противника, для чего:
а) 26-я дивизия удлиняет свой левый фланг до деревни Круглое включительно и атакует противника левофланговыми частями в направлении Пинигино, приняв все меры обеспечения Челябинского направления. С получением сего передать один полк и одну батарею в распоряжение начдива-27.
б) 27-я дивизия всеми силами одновременно атакует противника на участке Казанцево — Мидиак в общем направлении — озеро Узункуль и не позднее двадцать девятого июля занимает последние. Атаку произвести сосредоточенно и с крайней решительностью.
в) 35-я дивизия переходит в решительное наступление всеми силами обеих бригад в общем направлении — озеро Коргаево, имея заслон для связи с 5-й дивизией.
г) 5-й дивизии выставить активный заслон в восточном направлении; ударной группой силою не менее четырех полков решительно атаковать противника в направлении Иркабаево — озеро Канды — Исаево и к вечеру двадцать девятого июля во что бы то ни стало отбросить противника к югу от реки Теча.
Четвертое. Для этой операции разграничительными линиями назначаются…»
В кабинет быстрыми шагами вошел начальник оперативного отдела, молча положил на стол только что полученные сводки и, убедившись, что у командующего нет вопросов, так же молча вышел. Тухачевский, установив разграничительные линии дивизии, продолжал писать:
Пятое. Атаку вести сосредоточенными силами, с крайней решительностью — и во что бы то ни стало выполнить задачу не позднее назначенных сроков…»
Затем, обязав начдивов донести о получении приказа и отданных ими распоряжениях, Михаил Николаевич подписал документ. Пробежав еще раз строки глазами, вызвал адъютанта и велел ему отнести приказ члену Военного совета Ивану Никитовичу Смирнову и начальнику штаба Якову Клементьевичу Ивасеву (Ивасиову), лишь вчера, двадцать седьмого июля, заменившему Павла Ивановича Ермолина. С ними основные положения приказа были согласованы, и Тухачевский не опасался разногласий.
Закрыв окно — было уже жарко — командарм набросал телеграмму командующему Восточным фронтом, копия — командующему 3-й армией. Сообщая Фрунзе о прорыве армейской обороны, Тухачевский просил оказать содействие, двинув части соседней, 3-й армии в глубокий обход правого фланга белых.
Фрунзе и Тухачевский были душевно близки, смотрели похоже на основы стратегии и тактики, и Михаил Николаевич был уверен: командующий фронтом немедля исполнит просьбу, если к тому есть хоть малейшая возможность.
Тухачевский с нежностью вспомнил о близком приезде мамы и сестер, однако вздохнул: его как-то навестила Соня (он тогда только что принял 5-ю армию), и Михаил Николаевич, к крайнему своему огорчению, не сумел уделить сестре столько времени, сколько хотелось. У него в запасе был всего лишь час, и они торопливо вспоминали мать, отца, свой дом в Дорогобужском уезде, переполненный музыкой, сказками, шумом рубанков и молотков.
Соня пыталась расспросить брата, как поживает и что делает подруга их детских лет Юлечка Соколова. После гибели мужа, перешедшего к красным и убитого из-за угла монархистом, она внезапно появилась на родине и навестила Тухачевских. Узнав, как найти Михаила Николаевича, молодая женщина без промедления отправилась в 1-ю армию Восточного фронта.
Михаил сообщил, что Соколова устроена на службу, что ныне она в длительном отъезде, но распространяться на эту тему не стал.
— Ты, наверное, знаешь, — пыталась продолжить разговор Соня, — она целых два
— Я об этом знаю, Сонечка, — мягко остановил ее брат, — расскажи мне, пожалуйста, как вы питаетесь, не голодно ли вам?
…Тухачевский взглянул на часы и покачал головой. Он слишком увлекся воспоминаниями, это непозволительная роскошь в такие дни, как нынешний.
До позднего вечера командарм всеми способами, бывшими в его распоряжении, поддерживал связь с фронтом, сосредоточив почти все внимание на 27-й и 26-й дивизиях. Павлов и начдив-26 Генрих Эйхе докладывали командарму в сдержанном тоне, но Тухачевский отчетливо понимал, как тяжело и жарко теперь на линиях боя. На всех участках днем и ночью шли жестокие схватки. Станицы, выгодные высотки и окопы неоднократно переходили из рук в руки. Долгодеревенская, Есаульская, Першино, Чурилово, Мидиак, район озера Круглого клубились в огне и дыму сражений, и трудно было сказать — то ли тучи висят в синем раскаленном небе, то ли густо усеяно оно дымом пожаров и разрывов шрапнели. Из дивизий докладывали: орудия то и дело приходится поливать водой, — они бьют без пауз и не успевают остывать.
Командарм-5 не сомневался, что Колчак рассчитывает главным образом на силы своей северной группировки. Белые войска на юг и восток от Челябинска не рвались в бой. Они, возможно, ожидали, когда Войцеховский сломит сопротивление красных на севере, чтобы доконать потом 5-ю армию.
Павлов принял нелегкое решение: оставить для обороны Челябинска с востока всего один полк, а семь остальных и рабочие батальоны повернуть на север и северо-запад для ликвидации прорыва и перехода в решительный штурм. Маневр предполагал не только переброску стрелков на линию Мидиак — Першино, но и перебазирование туда же артиллерии и конного полка дивизии. Ударную группу должен был возглавить Константин Августович Нейман.
Тухачевский вполне понимал риск этого решения. Если Колчаку удастся разгадать план Павлова, белые немедля кинутся к оголенному участку на востоке. Что ж — война всегда опасность и, может быть, не столько противоборство оружия, сколько схватка умов. Тухачевский, как и Фрунзе, противник унылой тактики отжимания врага. Обходы и охваты, сосредоточение основных сил армии на решающем направлении всегда увлекали командарма. Люди красных дивизий рвались в бой и были готовы на самые тяжкие испытания.
Неделю назад Грюнштейн переслал Тухачевскому резолюцию красноармейцев 27-й дивизии. Бойцы клялись, что лишь смерть может прервать их железный марш на восток.
В один час сорок пять минут Михаил Николаевич послал по телеграфу записки Павлову и Эйхе. Командарм требовал:
«Положение на фронте армии таково, что необходимо самое самоотверженное напряжение, чтобы удержать за собой инициативу и разгромить противника. Эта тяжелая задача — вырвать свою волю из-под давления противника — основной своей тяжестью падает на начдива-27. Начдив-26 обязан сделать все от него зависящее, чтобы обеспечить решающую атаку 27-й дивизии. Еще раз указываю, что мой последний приказ должен быть проведен твердо и неуклонно в жизнь — и это обеспечит нам победу. Рассчитываю вполне на успех 27-й дивизии.
Утром Михаил Николаевич вызвал к прямому проводу Челябинск.
Павлов доложил:
— Полки выведены на линию Мидиак — Першино — Щербаки. Артиллерия в кулаке. Через час начнем.
— Благодарю, Александр Васильевич, — отозвался Тухачевский, — Передайте Константину Августовичу: штаб и я верим вам и желаем успеха. До встречи.
Ударная группа Неймана начала штурм белых позиций в установленный срок. Белые или не сумели разгадать маневр 27-й дивизии, или разобрались слишком поздно. Войска Каппеля, казаки Волкова и Косьмина еще безуспешно пытались пробиться на юго-востоке, когда Нейман всеми силами восьми полков ударил по Войцеховскому. Уже через сутки, тридцатого июля, ни у кого не осталось сомнений: на фронте явно обозначился перелом в пользу красных дивизий.