Голливудские триллеры. Детективная трилогия
Шрифт:
– Да как вы смеете спрашивать?!
– Вам не кажется, что в такой момент, возможно, сам Христос проявляет к вам милость? – поинтересовался я.
– Милость?! – вскричал преподобный. – Он ворвался во время мессы с криком: «Я истинный Христос! Я боюсь за свою жизнь. Прочь с дороги!» Подбежал к алтарю и выставил напоказ свои раны. С тем же успехом он мог бы взорвать самого себя. Прощение? Всеобщий шок, чуть ли не бунт. Наша паства никогда от этого не оправится. А если люди расскажут, если начнут звонить из газет, вы
– Мой друг…
Однако голосу моему не хватало блеска, он срывался в фальцет, как у переигрывающего актера в пьесе Шекспира.
– Иисус! – воззвал я из бездны.
Глаза Иисуса, устремленные в вечность, заморгали и обратились на меня.
– О, привет, юнга, – сказал он. – В чем дело?
– В чем дело?! – закричал я. – Ты тут только что устроил вокруг себя адский кавардак!
– О нет, нет! – Иисус вдруг осознал, где находится, и посмотрел на свои руки. Он рассматривал их так, словно кто-то подсунул ему двух тарантулов. – Меня снова бичевали? Меня выследили? Мне конец. Защити меня! Ты принес бутылку?
Я похлопал по карманам, как будто все время носил с собой подобные вещи, и отрицательно покачал головой. Затем обернулся к преподобному, и тот, изрыгая проклятия, прошмыгнул за спинку престола и сунул мне в руку бутылку красного вина.
Иисус рванулся к бутылке, но я выхватил ее и стал держать как приманку.
– Иди сюда. Тогда откупорю.
– Как ты смеешь говорить с Христом в таком тоне!
– Как ты смеешь называть себя Христом?! – воскликнул преподобный.
Иисус отступил назад.
– Я не смею, сэр. Я и есть Христос.
Он поднялся в жалкой попытке изобразить надменность и упал со ступенек.
Преподобный выругался, словно готов был собственноручно убить его.
Я поднял Иисуса, благополучно провел его между скамьями, помахивая бутылкой, и вывел из церкви.
Такси все еще ждало у входа. Прежде чем сесть в машину, Иисус обернулся и увидел его преподобие, стоявшего в дверях, с пылающими от ненависти щеками.
Иисус поднял вверх свои кровавые лапищи.
– Святое прибежище! Да? Прибежище?
– Даже ад, – прокричал преподобный, – не станет тебе прибежищем!
Бах! Дверь захлопнулась.
Я представил, как внутри храма вспорхнули тысячи ангельских крыльев, со свистом рассекая лишенный святости воздух.
Иисус ввалился в такси, схватил бутылку вина и, наклонившись вперед, прошептал на ухо таксисту:
– В Гефсимань!
Мы поехали. Водитель одним глазом заглянул в свой дорожный атлас.
– Гефсимань, – пробормотал он. – Что это: улица, проспект или площадь?
– Даже крест не спасет, даже крест не спасет теперь, – бормотал Иисус, пока мы ехали по городу, неподвижно глядя на свои израненные запястья, словно не мог поверить, что это его руки. – Куда катится
Он поглядел через окно такси на проплывающие мимо дома.
– Христос страдал маниакально-депрессивным психозом? Как и я?
– Нет, – запинаясь, ответил я, – он не такой дурак. А вот ты точно из породы придурков и тупиц. Что тебя туда занесло?
– За мной гнались. Они преследуют меня. Я – Светоч мира. – Но последнее было сказано с горькой иронией. – Господи, лучше бы я не знал так много.
– Расскажи мне. Исповедуйся.
– Тогда они начнут преследовать и тебя тоже! Кларенс, – прошептал он. – Ведь он тоже не умел быстро бегать, верно?
– Я тоже знал Кларенса, – сказал я, – много лет назад…
Мои слова испугали Иисуса еще больше.
– Никому не говори! От меня они этого не услышат.
Одним залпом он выпил полбутылки вина, затем подмигнул и сказал:
– Я нем как рыба.
– Нет уж, сэр Иисус! Вы должны рассказать мне, хотя бы на тот случай, если…
– Если не доживу до завтрашнего утра? Не доживу! Но я не хочу, чтобы мы погибли оба. Ты славный придурок. Придите ко мне, дети мои, и через Господа да вознесетесь на Небеса!
Он выпил, и улыбка пропала с его лица.
По пути мы остановились. Иисус отчаянно пытался выскочить из машины, чтобы купить джина. Я пригрозил ударить его и купил бутылку сам.
Машина медленно вплыла в ворота киностудии и замедлила ход у дома моих бабушки с дедушкой.
– Э, – сказал Христос, – да это смахивает на негритянскую баптистскую церковь на Сентрал-авеню! Я не могу туда войти! Я не черный и не баптист. Просто Христос, иудей! Скажи ему, куда ехать!
На закате такси остановилось у подножия Голгофы. Иисус посмотрел вверх, на свой старый знакомый насест.
– Разве это настоящий крест? – Он пожал плечами. – Не более чем я настоящий Христос.
Я внимательно посмотрел на крест.
– Ты не можешь здесь спрятаться, Иисус. Теперь все знают, куда ты ходишь. Надо найти для тебя действительно тайное местечко, если вдруг позовут на пересъемки.
– Ты не понимаешь, – сказал Христос. – Небеса закрыты, ад тоже. Они найдут меня даже в крысиной норе или в заднице бегемота. Голгофа, плюс вино, – единственное место. Ну-ка, убери ноги с моей тоги.
Он вылил в глотку остатки вина и стал подниматься на холм.
– Слава богу, я успел сняться в своих основных эпизодах, – сказал Иисус. – Все кончено, сынок.
Иисус взял мои руки в свои. Свалившись некогда с горних вершин в пропасть и теперь задержавшись где-то посредине, он был невероятно спокоен.
– Я не должен был убегать. И никто не должен был видеть, как ты со мной разговариваешь здесь. Они принесут еще молотков и гвоздей, и ты сыграешь второго вора-статиста по левую руку от меня. Или Иуду. Принесут веревку, и вот ты – Искариот.