Голодный космос
Шрифт:
На этот раз дверь в ксенобиологическую была закрыта.
— Ку-ку, — Крис осторожно заглянул за отодвинувшуюся зубастую дверь. В дальнем углу за ставшим почему-то непрозрачным ламинаром сидел немного испуганный ученый. — Че деешь?
— Ты бы хоть стучался, — с облегчением выдохнул Виктор, возвращая шкафу с умным стеклом прозрачность. — У меня аж сердце екнуло.
— Так че деешь? — навигатор бесцеремонно повис на спинке кресла своего друга, заглядывая через плечо.
— Думаю, что с этим делать, — ученый просунул руки обратно в перчатки на стене шкафа, краешком пинцета показывая на содержимое угловатого флакона. На розоватой желеобразной подложке вольготно
— Оно еще живое? — навигатор с опаской и любопытством рассматривал нечто.
— Пока да, — Виктор прибавил освещения, заставив бутон сжаться от дискомфорта. У основания лепестков образовалась небольшая лужица белесой жижи.
— Фу, отвратительно, — однако любопытства не поубавилось. Он уже приготовился произнести еще одну шутку, но ученый опередил его, включив экранчик над соседним столом.
— Эта штука производит ту самую белую субстанцию, которая прячет черную. Чем агрессивнее среда, тем больше жидкости. Пока она свежая, она остается жидкой даже при наличии кислорода.
— Угусь, — Крис прошелся вокруг шкафа до стены и обратно. — Ииии…
— И мы можем получать этот деактиватор почти в промышленных масштабах. Видимо, для этого шкафы и были построены на том планетоиде — на случай какой-нибудь утечки или катастрофы, система сама начинала работать, инкапсулируя возможную угрозу.
— То есть, они доили зародышей?
— Ну, получается, так. Не знаю, действительно ли это зародыш, но по виду и правда очень схож с теми, что вырастают в земных позвоночных. У нас тоже много полезного получали из эмбрионов.
— Да, я в курсе. Но это все равно жутковато, — блондин снова оперся на спинку кресла. — Так и что с ним делать? Ты же был на собрании, знаешь, что мы отправляемся спать?
— Знаю.
— И что за этой штукой некому будет следить.
— Знаю.
— Мы же не оставим ее просто так?
Виктор вздохнул. Как ее хранить вне родных ваз и шкафов, стоит ли это вообще оставлять или лучше сжечь вместе с другими отходами? С другой стороны, когда еще представится возможность изучить по-настоящему чужую жизнь? Не споры бактерий с кометы, не кучки молекул с астероидов, а полноценный многоклеточный организм, да еще и инженерный, то есть, искусственно модифицированный чужим разумом. Особенно жаль упускать такую возможность в связи с окончательной гибелью планетоида, откуда образец был принесен.
Оба еще раз взглянули на пульсирующий бледный комочек. Беззащитное нечто едва заметно пульсировало, плотно сжимая свои лепестки под излишне ярким светом микроскопа. Несмотря на отталкивающую внешность, обоим было жаль странное живое существо. Но протоколы…
— Мы же не собираемся ложиться в гибернацию прямо сейчас, — Виктор достал из рукавов-перчаток руки — пальцы снова онемели. Может быть, от нервов. — У нас еще почти две недели. Поизучаем его еще немного, а потом…
— Угу, — Крис согласно покивал. — Потом… разберемся.
Глава 43
За четыре дня техники, как и обещали, устранили все повреждения обшивки, и даже починили одну из сломанных радиоантенн. Как ни странно, даже роботы все остались на месте, хотя многие из них иногда очень сильно глючили, наглотавшись анобтаниумовой пыли. Поврежденные двигатели проверили, ненадолго включив режим взрывного ускорения — камеры сгорания топлива выдержали это испытание с честью. Теперь огромная металлическая туша ‘Посланника’ снова бороздила просторы космоса, толкая
Холодная решетка потихоньку вытягивала тепло из худой спины, угрожая вот-вот добраться до почек. Только теплый синий свитер и тонкий серебристый нательный комбинезон спасал тщедушный организм.
Виктор растянулся на полу короткого шестигранного туннеля, на правой и левой стенке которого на гранях красовалось по длинному окну с мутным стеклом, за которым мерно побулькивало изумрудно-зеленое нечто. Из-за ускорения судна у биолога кружилась голова. Иногда перед глазами на секунду появлялась красноватая пелена с сосудистой сеткой, порой доводя до легкой подкорковой паники, заставляя слабеющей рукой искать хотя бы призрачную опору. Но в этом помещении шторм внутри черепа немного успокаивался.
— О, вот ты где, — с торца помещения открылся двухстворчатый круглый шлюз, в который просунулась светлая шевелюра с веселым голосом. — Пошли, наша очередь подходит.
— Что, уже? — ученый нехотя оторвался от своего ложа. — Мне казалось, что еще часа три есть.
— Так они и прошли, — Крис со смехом помог другу подняться. — Ты вообще в курсе, сколько времени тут лежишь, а?
— Судя по твоей лыбе, как раз часа три.
— Ты уже сделал? Ну, в лаборатории…
— Еще нет. Аллекс сказал, что сам все сделает, когда большая часть народу спать ляжет.
— Ну, оки. Жаль, обеда сегодня не будет — врач сказал, до завтра ничего не есть.
— А завтра мы уже ничего есть не будем. Кроме геля.
— Ага. Радует, что уже вкуса чувствовать не будем, — подмигнул навигатор.
***
Гибернационный блок располагался почти что в самом центре блока А, на расстоянии двух метровых стенок от малого генератора системы обеспечения капсул. ‘Посланник’ должен был защищать самое ценное свое содержимое даже в случае частичной утраты обшивки. И пусть в таком случае это содержимое может вечно болтаться в космосе без возможности перейти в управляемый полет, оно все еще будет защищено от космической радиации. Здесь же хранилась и большая часть необходимого для гибернации оборудования и медикаментов.
Подготовка к долгому сну шла в несколько этапов. Первый этап, сопровождавшийся в сдаче необходимых проб и принятии специальных средств, потихоньку замедляющих расщепление жиров в организме. От этого многие люди уже начинали клониться в сон. После этого шел второй этап — введение специального комплекса препаратов, в среде медиков-гибернологов носившего простое название “дренажная смесь”. Назначение этой смеси было весьма прозаичным — вывести из организма “лишние” вещества и субстанции, чтобы максимально очистить внутреннюю среду от нежелательных элементов. Иначе при длительном нахождении в питательном геле организм начинает разброд и шатание. Через сутки голодания наступает третий этап — введение нейролептиков, антибиотиков, гомеостатиков, специального солевого комплекса, выступающего в роли буфера и консерванта, и миостимуляторов, сохраняющих работоспособность мышц. Сразу после этого человек обычно переходил в вегетативное состояние, его упаковывали в гибернационную капсулу, подключали внутриполостное питание, потому что внутривенное не давало равномерного и последовательного распределения, да ещё и угрожал кровопотерей. И в таком виде человеческий организм мог пребывать десятилетия. При условии, что все эти десятилетия системы жизнеобеспечения, генераторы, гелевые фильтры, репарационные блоки капсул и синтезаторы глюкозы работали исправно, конечно.