Голому рубашка. Истории о кино и для кино

Эйрамджан Анатолий

— Ты бодигард, и если тебя посадили за стол вместе с гостями, это не значит, что ты можешь трепаться здесь со всеми. Твое дело — следить за моей безопасностью, а не приставать к моей племяннице.

Ну что тут ему ответишь? Со всех сторон он прав. А рассказывать ему, что она сама со мной заговорила — нет смысла, только девчонке вдруг будут неприятности. Промолчал я. Но, говорят, когда человек так себя сдерживает, не позволяет себе поступить так, как надо, как характер того требует — каждый раз у него погибают тысячи нервных клеток и потом уже эти клетки не восстанавливаются. Так что я промолчал, но записал на счет Эмилио приблизительно 10 000 своих нервных клеток.

А потом к этим нервным клеткам я приписал еще целый миллион, не меньше, честное слово! Вот как было дело: он там хорошенько поддал в конце встречи, я тоже пил, я ведь не за рулем, и потому нас в гостиницу

на нашей машине отвез его родственник-мексиканец. Эмилио, как пришли в номер, бухнулся на кровать и тут же захрапел; успел, правда, мне сказать: «Запри хорошенько дверь и ложись спать». А что мне спать? У меня, когда я выпью, самое подходящее настроение для разных приключений. Я позвонил Нинке, дал свои координаты, и она приехала ко мне. Выпили мы по случаю встречи «Хенесси», говорим шепотом, чтоб мой пугливый босс не проснулся. Я Нинке все объяснил, она — баба толковая, сразу все поняла, без проблем, пошла в ванную. Я тоже разделся, свет потушил, лежу, жду, и, скажу честно, вот такие минуты, когда ждешь бабу из душа, подрагиваешь немного от внутреннего напряжения, как двигатель на холостых оборотах, при этом уверен, что все идет нормалек, никаких сюрпризов она тебе в виде «динамо» не преподнесет, баба твоя и впереди тебя ждет райское наслаждение — вот эти минуты всегда были самые счастливые в моей жизни. Может, даже счастливее тех, которые начнутся после того, как она ляжет к тебе в постель. Наверное, потому, что, как только я дотронусь до слегка влажного тела женщины, последние остатки мыслей тут же покидают мою голову и я становлюсь уже не я, а каким-то другим существом — может быть быком, а может быть, терминатором.

Так вот, Нинка вышла из ванны абсолютно голая и, как мы делали обычно в моем номере в гостинице «Дон», разбежалась и с криком «Лови свою птичку!» прыгнула ласточкой мне в постель. Я поймал ее, прижал к себе, и только во мне стал просыпаться этот бык или терминатор, тут вдруг зажегся свет и раздался голос Эмилио:

— Что за бардак! Кто тебе позволил привести в мой номер женщину?! Немедленно уведи ее и приступай к своим обязанностям — следи за моей безопасностью!

Я стал уговаривать его:

— Эмилио, ты ведь мужчина, должен меня понять. Это — моя землячка, восемь лет мы не виделись. Через полчаса она уйдет. Ты в безопасности, иди спать, будь человеком!

Он ничего не понимает и стал еще более злым:

— Я плачу за номер, я плачу тебе! Кто ты такой, чтобы навязывать мне свои правила? Соблюдай условия договора, иначе я отдам тебя под суд и получу неустойку!

Гётверан во всех жизненных ситуациях ведет себя одинаково: как компас показывает на север, так гетверан всегда ссыт против ветра и сам этого не понимает. Вот после этого, когда он выгнал мою бабу из номера, разве защищу я его, если кто на него нападет? Попытку, может, и сделаю — слабую, для понта, но буду рад, если ему накостыляют. От души. А может даже и посодействую. Вот этого гётверан не понимает. Почему? Потому что гётверан!

— Потуши свет. Она сейчас уйдет, — сказал я Эмилио, а Нинка все уже поняла, накрылась простыней и прошмыгнула в ванну.

Вышли мы из номера, я хотел тут же пойти на рецепшн и снять новый номер, потому что я такой человек: если что задумал, должен довести до конца. А тут еще на самом ответственном моменте, когда я из человека превращался в терминатора, меня вдруг кто-то остановил и насильно вернул обратно — тут уж я ни за что не остановлюсь.

Идем по коридору к лифту, и вдруг смотрю дверь с надписью «Staff», то есть обслуга. Я просто так, на всякий случай толкнул дверь, и она открылась. Я Нинке говорю: «Постой!». Заглянул туда — там чуть не до самого потолка в мешках и без мешков использованные простыни и полотенца валяются. Нинка сразу поняла ход моих мыслей, тут же вошла в эту комнату, закрыла за собой дверь, и через минуту я был уже даже не терминатором, а Змеем Горынычем! Как говорил Молла Насреддин: «То, что хотел — сделал!» Знаете этот анекдот?

«Молла Насреддин увидел на дороге быка и объявил людям: «Я хочу сесть ему на рога!». Его стали отговаривать: «Не делай этого, Молла, плохо кончится». А Молла Насреддин упорствует: «Я но я хочу, значит должен сделать!». Очнулся весь в гипсе, в бинтах. Люди говорят: «Мы ведь предупреждали тебя, Молла Насреддин, что это плохо кончится». А Молла Насреддин говорит: «Ну и пусть, зато то, что хотел, сделал!»

Вот так и я — потерял миллион нервных клеток, но то, что хотел, — сделал. И, что интересно, несмотря на все эти приключения, прогноз мой оправдался — такого кайфа, который был у меня с Нинкой в Ростове, я здесь не получил. Не могу

понять, в чем дело? Ученые, интересно, рассматривали эту проблему или нет? Может, здесь магнитное поле другое? Хотя ученые по жизни — полные фраера: для них баба что в России, что здесь, что в Австралии — все равно приложение к их формулам и колбам. Они об этой проблеме понятия не имеют. Они ловят кайф, наверное, только от Нобелевской премии!

Ночью, когда ложился спать, решил, что завтра пошлю этого Эмилио, сами знаете, куда и улечу в Майами — пусть делает в штаны со страху и добирается домой один. Но утром передумал — 450 долларов в сутки на полу не валяются, к тому же придется брать билет до Майами на свои деньги, Эмилио мой билет не отдаст, не стоит и обращаться к нему по этому вопросу. Подумал, подумал — и остался.

Полдня были у его вчерашних родственников, они что-то там решали, спорили, а я сидел в саду и дремал с открытыми глазами. Та девчонка иногда во дворе крутилась, но уже подойти ко мне и заговорить боялась, видать, дядька мозги ей вправил. Там же мы пообедали, а потом поехали на двух машинах с его родственниками к их аксакалу, видать. Дом у него был роскошный, над бассейном антимоскитная сетка, джакузи, теннисный корт свой. Все с ним говорят очень уважительно, а мой Эмилио, как отличник в школе, если хочет что-то сказать, даже руку поднимает. Потом все они ушли к хозяину в кабинет, и Эмилио впервые оставил меня одного. Какая-никакая, а все же свобода. Попросил официанта, и он принес мне плавки. Я переоделся и принял джакузи, потом поплавал с километр в бассейне — я долго без физической нагрузки не могу, начинаю чахнуть. Все же пятнадцать лет спортом занимался — борьбой, водным поло. Поужинали в этом же доме, а на следующий день он носился по городу, завершал свои дела, и вечером мы улетели в Майами.

Ночью я лег спать в своем вэне, а перед этим с полчаса ходил вокруг дома босиком, как разведчик. Лежу, сон что-то не идет, видно, сказывается, что летели против часового пояса — я это всегда плохо переношу. И вот когда уже я в дрему провалился, вдруг услышал шаги — кто-то рядом с моим вэном прошел. Я приподнялся и успел увидеть тень — мелькнула за калиткой. «Ага! — понял я. — Явился не засветился!» — как любила говорить одна моя баба Танька, москвичка.

Взвел я свой кольт, тихо открыл дверь и босиком прокрался вслед за этой тенью во двор дома. Одновременно оглядываюсь все время, чтобы убедиться, что у того человека нет сообщников. А во дворе никого нет. Значит, или показалось мне, чего быть не может, или он уже зашел за угол и тогда или попытается проникнуть в дом через бассейн, что маловероятно, потому что там все освещено и видна видеокамера наблюдения, или попытается проникнуть через форточку окна бейсмента, в которую можно пролезть, если человек небольшого роста. Но я все же профессионал — внизу, под форточкой сделал растяжку и если он ее заденет — завоет сирена. Поэтому я спрятался за куст олеандра, что рос возле окна бейсмента, и стал ждать. Через минуту смотрю, крадется кто-то, заглядывая в окна. Подошел к окну бейсмента и прилег на землю, чтобы заглянуть в окошко. Тут я неслышно подошел к нему и приставил дуло к затылку.

— Лежать! Одно движение — стреляю! — сказал я. — Руки за спину!

Он что-то пробурчал, но руки сложил на спине. Я тут же надел ему наручники, взял за шкирку и поднял с земли. Смотрю, молодой парень, латинос с виду, наружность не отталкивающая, сразу видно, что не бандит. Значит, этот Эмилио довел парня.

— Иди! — подтолкнул я парня и повел его к своему вэну. Усадил в салон и зажег свет. — Сиди смирно! — показал я ему свой пистолет и стал его обыскивать. Нашел только нож — хороший такой военный тесак. Никаких документов у него не было. — Как тебя зовут?

Молчит. Я достаю свой мобильник и говорю ему:

— Если будешь молчать — позвоню в полицию и сдам тебя. Лучше отвечай.

— Меня зовут Айдын, — говорит он.

Странное, думаю, имя для испанца. А если решил обмануть, назвать другое имя, то такое имя надо еще придумать или откуда-то знать.

— Проспелить можешь? — спрашиваю на всякий случай.

Здесь это принято: любое слово, а имя подавно, у тебя могут попросить «проспелить», то есть назвать по буквам. У нас тоже так делали, но только по телефону, когда плохо было слышно, и то мы говорили не буквами, а словами. Например мое имя: Свердловск, Ельцин, Раиса, Житомир — получается Серж. А они следуют буквами своего алфавита и кругом все только этим и заняты, что спелают по любому поводу и не только имена, но и слова, потому что одно слово на слух звучит точно так же, как и пять других, и чтобы знать, о каком слове идет речь, тебя могут попросить проспелить его.