Голос дороги
Шрифт:
Княгиня немного помолчала, ожидая продолжения, и когда его не последовало, в глазах ее мелькнуло удивление. Вероятно, ей трудно было поверить, что Грэм не добавит к именам спутников хотя бы титулов.
— Очень приятно, — наконец, сказала она. По тону ее, как и по лицу, было яснее ясного, что на самом деле вовсе ей не приятно, и без незваных гостей в доме ей жилось бы гораздо лучше. Она даже не попыталась улыбнуться. — Присаживайтесь.
Грэм, двигаясь как деревянный, отодвинул стул для Гаты, Роджер поглядел на него и тоже отодвинул стул — для Илис. Княгиня позвонила и приказала появившейся служанке поставить на стол приборы еще для троих гостей. Пока девушка расставляла тарелки, кубки, раскладывала ножи и вилки, Грэм с тревогой поглядывал на Роджера, глубоко
Но угнетали Грэма вовсе не странности поведения Роджера, и уж вовсе не собственные манеры, — или отсутствие таковых, — а атмосфера в комнате. Ужин проходил в гробовом молчании, за все время было сказано не более десятка слов, наподобие просьбы передать соль или хлеб. Молчала княгиня, храня невозмутимое выражение лица. Молчала Нинель, копируя поведение матери. Молчал Виктор, время от времени бросая на Грэма такие красноречивые взгляды, что тому немедленно захотелось дать ему по зубам, и только колоссальным усилием воли он себя сдерживал. Молчала насупившаяся Гата. Не раскрывала рта Илис, уткнувшая нос в тарелку. Грэм про себя помянул Безымянного и подумал, что пора, пожалуй, закругляться, не то у кого-нибудь не выдержат нервы. Аппетита у него не было абсолютно, — какой уж тут аппетит, когда смотрят так, словно с радостью увидели бы тебя на эшафоте.
Поймав взгляд Роджера, — какой это был взгляд! казалось, он с легкостью испепелит человека прямо на месте, столько в нем было неприкрытой ярости, и княгиню спасало лишь то, что ониксовые глаза Роджера ни разу не обратились в ее сторону, — Грэм чуть заметно кивнул. Роджер удивленно приподнял брови, и Грэм движением подбородка, — опять же, едва заметным, — указал на дверь. Роджер просветлел и локтем пихнул в бок Илис. Та вскинула на него непонимающий взгляд, между ними произошел обмен почти незаметными жестами; Грэм решил, что все всё поняли, и встал. Чудовищным нарушением этикета было подняться из-за стола раньше, чем глава семьи закончит трапезу, но Грэму в данный момент было глубоко плевать на этикет и на какие бы то ни было правила. Ему просто хотелось оказаться подальше отсюда. Княгиня посмотрела на него так, словно он на ее глазах сделал что-то жутко неприличное, Нинель даже приоткрыла от возмущения рот, а Виктор вытаращил глаза. Зато Гата улыбнулась такой лукавой улыбкой, что Илис могла заплакать от зависти, и тоже поднялась со своего места, одновременно с Роджером и Илис. Это был уже неприкрытый бунт.
— Благодарю за угощение, — сухо сказал Грэм, сдержанно поклонился и направился к двери.
Не оглядываясь и спиной чувствуя враждебные взгляды, он вышел из столовой и остановился в коридоре, поджидая остальных.
— Безумие какое-то, — заявила Илис, выскочившая следом. — Грэм, ты уверен, что нам сюда было нужно заезжать?..
— А ты-то что за демонстрацию протеста устроила? — Грэм повернулся к Гате. — Тебе еще жить и жить тут. Зачем обострять отношения?
— Уверяю тебя, дальше обострять уже нечего, — безмятежно сказала Гата. — У нас и так… война не на жизнь, а на смерть. Особенно с тех пор, как Нинель и Виктор приехали. А сейчас… Я не могла смотреть, как мама и сестра обращаются с тобой, как с каким-нибудь отребьем.
Грэм улыбнулся.
— Спасибо,
— Правда? — влезла Илис. — Вид у тебя довольно кислый!
Она хотела добавить что-то еще, но Роджер дернул ее за шиворот, едва не вытряхнув из рубашки, и она осеклась. Грэм не ответил, только смерил ее холодным взглядом, понимая, однако, что она права. Вовсе не все равно ему было, его сильно задело пренебрежительное обращение; он чувствовал злость и унижение. Он пытался сохранять спокойное выражение лица, но после слов Илис понял, что не преуспел.
— Что я такого сказала?! — возмутилась Илис, рискуя быть встряхнутой еще раз, и поэтому на всякий случай отошла подальше от своего охранника. — Что ты руки распускаешь?!
Роджер шагнул к ней с явным намерением еще раз применить силу, но Грэм встал у него на пути.
— Хватит, — сказал он. — Еще и вы будете нервы трепать?..
Роджер ожог его таким страшным, ненавидящим взглядом, что Грэм даже отшатнулся, но в следующую секунду черные глаза потухли, и Роджер отступил.
— Извини, — сказал он на удивление кротко.
Гата, с удивлением наблюдавшая за ними, вдруг встрепенулась и поспешила перевести разговор на другую тему:
— Можно пойти поужинать на кухню, если хотите. Укон не будет возражать.
— Я бы с удовольствием, — тут же отозвалась Илис. — Есть очень хочется, вот только княгиня… извините, Гата… она так смотрела, что я боялась подавиться.
Предложение было соблазнительное. Теперь, убежав от ненавидящих взглядов родственников, Грэм тоже почувствовал голод. Было бы, в самом деле, неплохо поужинать на кухне, где тепло и уютно, горит очаг, и не нужно придерживаться правил этикета. К тому же, раньше Укон хорошо к нему относилась. Все еще раздумывая, Грэм взглянул на Роджера, заметил и в его глазах голодный огонек, и это положило конец его колебаниям.
— Хорошо, — сказал он. — Пойдем, Гата. На кухне нам действительно будет гораздо лучше. Надеюсь только, Укон не испугается, увидев в своем царстве такую компанию.
— Укон — испугается? — засмеялась Гата. — Она боится только пауков, более ничем ее напугать нельзя. Даже и твоей физиономией.
Укон уже знала о возвращении "молодого князя", но не представляла, насколько он изменился. Завидев его, она ахнула и добрых полчаса причитала. Она-то помнила изящного, стройного юношу, и вид высоченного худого, жилистого, на первый взгляд даже угловатого молодого человека удручал ее настолько, что она не могла удержаться от сетований.
Грэм, не обращая внимания на шум, поднявшийся вокруг его персоны, устроился перед очагом, на своем любимом месте, и вытянул ноги. Его спутники и сестра уселись рядом, и Гата медовым голосом попросила Укон дать им чего-нибудь поесть. Та начала было возмущаться — почему, мол, нельзя поужинать вместе со всеми, зачем обязательно тащиться на кухню, мешаться у нее под руками и ронять княжеский престиж — но возмущение ее было наигранным, к тому же, она быстро осеклась под серьезным взглядом Грэма. Ужин явился в мгновение ока, и хотя он не был таким роскошным, как стоявшие на княгинином столе яства, все с удовольствием поели. Укон пристроилась на краешке стола, с робостью разглядывая Грэма, и время от времени задавала вопросы. Грэм отвечал неохотно и в общих чертах, а по поводу длительности своего пребывания в княжеском доме вообще предпочел отмолчаться.
Потом на кухню начали стекаться слуги, поскольку наступало время их ужина. Все с любопытством и опаской посматривали на молодого господина, и Грэму стало неуютно. Он поспешил закончить ужин, поблагодарил Укон и поднялся в свою спальню. Спать не хотелось. Он поставил свечу на стол и довольно долго сидел на кровати, упершись локтями в колени и сжав голову. Его одолевали нехорошие мысли. На душе было муторно, тошно, и в очередной раз он пожалел, что вообще приехал. Зачем мне это понадобилось? с горьким недоумением спрашивал он себя. Повидаться с мачехой? Ну, повидался, и что? Легче стало?