Голос Лема
Шрифт:
Мальчик кивнул.
— Молодчага!
Солнце скрылось за кронами деревьев. На обод фонтана уселась большая птица: красная, желтая и синяя. Напилась воды, вытерла кривой клюв о камень и склонила голову, глядя на мальчугана, сидящего в тени каменной чаши. Поглядывала, двигалась в его сторону, затем, пощелкивая, отлетала и садилась чуть поодаль. Наконец, измученная собственным неутоленным любопытством, улетела. Внезапно потемнело. Паскаль встал и отошел по аллейке на десяток шагов, пока не стих плеск воды. Шуршание, писк и отзвуки мягких шагов невидимых существ возносились к полной луне, как молитвы к
Кто-то тихо крикнул. Мальчик обернулся и побежал к беседке. Де Жюссак стоял перед входом.
— Все в порядке? — спросил виконт, гладя Паскаля по голове. Мальчик кивнул. — Клер!
Из беседки появилась женщина, подошла к ним. Ролан поцеловал ее, она склонилась и поцеловала в щеку мальчика, после чего быстро удалилась. Они пошли следом, видя перед собой белеющее пятно ее зонтика.
— Мы, мужчины, существуем только для того, чтобы соблазнять таких женщин, как она, — вздохнул де Жюссак. — Это один из счастливейших дней в моей жизни, мой друг. Клер для меня все; даже когда я теряю ее из виду, ни на миг не перестаю чувствовать ее присутствие. Если бы она внезапно исчезла, я в тот же миг перестал бы существовать. Я рад, что могу тебе об этом говорить, парень. Не знаю отчего, но я тебе доверяю. Однако имей в виду: не все женщины такие, как Клер. Некоторые… более опасны.
Они приближались ко дворцу. Сотни больших окон сияли медовым светом. Крылья дома раскидывались по обе стороны до самого горизонта, как распахнутые объятия неподвижного великана.
Подружки Альбертины полукругом сидели на корточках перед Паскалем и хихикали. Они находились в темном помещении без окон, наполненном запахом воска, с пылающим под стеной десятком свечей, чье мигание придавало видимость жизни фигурам на висящих повсюду масляных полотнах.
Мальчик стоял, привязанный веревкой к колонне в глубине комнаты. Веревка проходила по его ногам, выкрученные назад руки были связаны в запястьях. Белая рубаха вытянута из штанов, на груди неловко нарисовали синюю лилию.
Дверь отворилась, и вошла Альбертина. Высокая, худая, в изящном платье, она остановилась в нескольких шагах от пленника и смотрела на него блестящими глазами. Девочки поднялись и стали нервно перешептываться.
— Ты уже пришел в себя, сладенький? Наверняка даже не знаешь, что с тобой случилось? Чуть-чуть сонного порошка — немного, в самый раз. Потом мы завернули тебя в ковер и на тележке привезли сюда. Наконец-то ты в наших руках! — рассмеялась она триумфально. Подступила ближе. — Постоянно что-то вставало на моем пути. У тебя серьезный защитник, мой милый, он окружает тебя заботой, в которой ты ничуть не нуждаешься. Хм, только в моих руках ты почувствуешь, что такое предназначение!
Сделала еще шаг к мальчику. Была выше его на голову. Паскаль смотрел на нее напряженно, быстро дыша. Она протянула руку в ажурной перчатке, подняла его подбородок и легко поцеловала в губы. Сзади донесся шум вздохов. Альбертина отступила на шаг, оттягивая на миг то, что должно было случиться.
Двери с треском раскрылись. Девочки с писком разлетелись по углам. Внутрь промаршировал мушкетер. Увидев мальчика, вынул из ножен у пояса нож. Альбертина
— Пошел прочь! Приказываю тебе! — вытянула она худые руки, покраснев от злости.
— Я выполняю приказ Его Преосвященства, — равнодушно произнес мушкетер и бесцеремонно отодвинул ее в сторону, после чего подошел к мальчику и освободил его двумя ударами ножа. — Пойдем, кавалер, мы опаздываем на встречу с кардиналом. Отправимся к господину Сарразину.
Они шагнули к дверям, Паскаль — нетвердо. Мушкетер опередил его и остановился на полдороге, с неподвижным лицом глядя на мальчика. Альбертина крикнула и воткнула по самую рукоять клинок стилета в бедро мушкетера.
— C’est interdit, Mademoiselle. — На этот раз мушкетер оттолкнул ее сильнее, и она упала на пол. Выдернул стилет и двинулся дальше, слегка прихрамывая. Когда они вышли, со стуком захлопнул за собой двери.
Прошли коридором, по крутой лестнице взобрались на более высокий уровень. Паскаль взглянул на то место, куда Альбертина воткнула свой стилет: темная жидкость, окрасившая штанину и край короткого плаща гвардейца, быстро подсыхала.
Они пересекли внутренний проспект, где немногочисленные прохожие не обратили на них внимания, и поднялись по ступеням на очередной этаж. Через остекленное подворье вошли в апартаменты ученого, где мушкетер передал Паскаля слуге и исчез.
— Мне снова удалось вытащить тебя из передряги, — начал кардинал, видя рубаху Паскаля, заляпанную синей краской. Нахмурился. — Ты давно должен был пожаловаться королю. Адриан, — обратился он к сидящему напротив старому лысеющему мужчине, — прикажи переодеть мальчика.
— Ты слышал, забери этого кавалера, найди ему какую-нибудь одежду и сейчас же возвращайся, — повторил Сарразин слуге. — Не могу дождаться, когда наш маленький шахматный мастер сядет играть с Негром.
Когда оба вышли, хозяин кивнул в сторону фигуры, замершей в углу комнаты. Это был чернокожий мужчина с короткими курчавыми волосами, сидящий за столом, на котором виднелись расставленные по доске шахматные фигуры. Руки Негра лежали по сторонам от доски, глаза были закрыты.
— Шахматы — по сути, довольно простая игра. Я убежден, что усовершенствовал своего игрока настолько, что его не сумеет победить ни одно человеческое существо, даже такое странное, как твой Паскаль.
— Паскаль не странное существо, — возмутился кардинал. — У него есть слабые стороны, недостатки в воспитании, и, как случается в подобных обстоятельствах, он компенсирует их умениями в других областях.
— Умениями, ничего себе! — фыркнул Адриан. — Вот уже два года, как все проигрывают Негру. Все, кроме Паскаля.
— Хочешь сесть поиграть с тем господином? — спросил кардинал, когда мальчик вернулся в свежей рубахе и черном, великоватом ему камзоле.
Паскаль взглянул на автомат, подошел к столу и уселся в кресле напротив. Сарразин, засопев, встал с кресла, включил машину, повернув рычаг сбоку стола, и вернулся на свое место.
Негр открыл глаза и сделал первый ход.
— Начинающий выигрывает! По крайней мере, когда между собой соревнуются две идеальные сущности, пусть я и не думаю, что Паскаль к ним принадлежит, — зло ухмыльнулся Сарразин.