Голос Лема
Шрифт:
Маркиз вынул из кармана обрывок бумаги.
— Это? А какое это имеет значение? Ничто из того, что Клер могла бы тебе написать, для меня неважно. Я знаю все, она же не понимает ничего, — он смял бумагу и бросил ее на пол.
— Тебе, возможно, не интересно, но содержанием письма заинтересуются другие. Это доказательство твоего преступления, маркиз.
— Да? А что ты, несчастный глупец, можешь знать о причинах моих поступков? Я пришел, потому что мне интересно, как тебе удалось добраться до Клер. Кто предал? Только это, — рассмеялся Боваль. — Ох, я вижу, ты здесь с последним своим союзником. Взял его с собой, чтоб он тебя защитил? —
— Осторожно! — рявкнул виконт. — Перейдем к делу. Вот мои условия. Ты сейчас же освободишь Клер, я забуду о твоем преступлении, и мы никогда не будем о нем вспоминать.
Боваль покачал головой.
— Письмо ничего не значит. В конце концов, я — опекун Клер, и никому не может быть до этого дела. Нет, дурень. Впрочем… я скажу тебе кое-что. Решение принимал не я. Меня попросили на время спрятать Клер, и эта просьба значила больше, чем приказ. Даже если бы я пожелал, не выполнил бы твоих условий. А я не желаю, поскольку теперь отчетливо вижу, какой ты жалкий глупец.
— Хватит болтать, разбойник! — крикнул де Жюссак. — Поговорим иначе!
Выхватил из ножен рапиру.
— Ролан, достойно ли мне с тобой драться? Разве рана, которую тебе нанес кардинал, уже зажила? — иронизировал Боваль, подбоченившись.
— Защищайся! Так или иначе, я убью тебя!
Де Боваль неохотно вынул оружие. Де Жюссак тотчас атаковал. Маркиз отбил нападение и двинулся вперед с удивительной быстротой.
Паскаль глядел на них, стискивая кулаки. За его спиной раздался сухой треск. Он отвернулся и увидел, как один из мушкетеров, тот, что более других выступал из ниши, медленно шевелится и рвет сдерживающий его кокон.
Маркиз отчаянно вскрикнул: рапира де Жюссака пробила его грудь навылет. Де Боваль выпустил оружие из рук и упал на колени.
— Глупец… Зачем ты это сделал? — простонал маркиз. — Жюссак… беги отсюда… подальше…
Де Жюссак вырвал клинок из тела, и оно сразу упало, сделалось неподвижным. Виконт тяжело дышал. Он поднял с пола обрывок письма Клер и выбежал, ничего не видя.
Мушкетер освободился из остатков кокона и, неуверенно шагая, отправился на другой конец зала, в сторону запертых дверей. Исчез за ними и через короткое время вышел уже уверенным шагом, в полном обмундировании и с оружием на боку. Двинулся к выходу.
Его провожал внимательный, не упускающий ни одной подробности, взгляд Паскаля.
Кардинал молчал, внимательно читая письмо. Потом взял пустой лист и начертал несколько фраз.
— Я не мог принять Ролана, хоть он и мой друг. То, что он сделал, поставило его в безвыходное положение. Прошу, Паскаль, отнеси ему это письмо, — мужчина придвинул конверт, запечатанный сургучом, к мальчику, но тот не пошевелился на стуле.
— У Ролана есть лишь одна возможность спастись. Это мой приказ для стражи, чтобы его не задерживали. Он получит несколько часов, потом его судьба будет предопределена. Прошу, возьми оба письма. Во втором я объясняю ему… и тебе, Паскаль. Знаю, что для тебя значит Ролан. Он спасется, если покинет королевство. И должен это сделать сразу после того, как ты вручишь ему послание. Пусть отправляется в Англию или Испанию. Там есть люди, которые охотно его примут. Такие всегда найдутся. Говорю об этом — и страдаю, как и ты, парень. Если… если ты решишь, что будешь счастлив, уйдя с Роланом, сделай это.
Кардинал вложил оба письма в руку Паскаля и поспешно вышел.
Лучники
На возвышение напротив оркестра стали взбираться дети из знатных фамилий: девочки — слева, шепчась и хихикая, мальчики — с неспокойными и неуверенными лицами — по другую сторону трона. Они заняли места у своих табуретов и ждали, как и взрослые. Наконец появился кардинал в черной сутане с красными пуговицами, с выражением усталости на лице. Сел на высоком стуле с подлокотниками, справа от трона.
Мальчики выстроились в три ряда, по росту. Паскаль стоял в первом и с беспокойством поглядывал на людей ниже, пытаясь опознать персон, прячущихся за масками. Неожиданно он почувствовал болезненный удар по затылку. Повернулся. За ним стоял толстый подросток, на голову выше и с длинными рыжими волосами. Зло улыбался и растирал сустав среднего пальца на правой руке.
— Кардиналова кукла, — шепнул он Паскалю с выражением удовлетворения на лице. Стоящие рядом мальчишки заржали.
Паскаль пнул его в пах, а когда тот наклонился с раззявленным ртом, пытаясь перехватить дыхание и слишком поздно заслоняя гениталии руками, ударил кулаком в кончик носа — так, что хрупнуло. Графёнок заорал, покачнулся, кровь залила белую рубаху и голубой камзол.
— Silence! Silence! — повторял стражник, проталкиваясь к ним. Ухватил орущего толстяка за воротник и оттащил назад. — Putain d’merde! — выругался, увидев, что мальчишка весь перемазан в крови.
С противоположного конца зала неслась барабанная дробь. Все замолчали, кардинал привстал с кресла.
Между двумя рядами гостей к возвышению приближалась королевская пара. Король — в черном парике, прямой, высокий, в длинном оливковом плаще охотничьего кроя — вел под руку королеву — в шапочке с синими перьями и жабо, окружающим шею. Она была одета в широкое, вышитое серебром и золотом платье из изумрудного атласа, скрывающее большой живот. Королева шла с чуть склоненной головою, ее лицо закрывала густая темно-зеленая вуаль. Гости, мимо которых она проходила, низко кланялись, а когда королевская чета воссела на свои места, и король махнул рукой, заиграл оркестр, пары задвигались в танце. На свой стул опустился и кардинал, места по обе стороны от возвышения заняла молодежь.
Паскаль с восторгом глядел на пары, двигавшиеся медленно, в ритме спокойной, достойной музыки. Легкие реверансы, едва заметные поклоны, выученные и старательно отрепетированные шаги, касания ладонями и блеск в глазах в отверстиях масок — все это, соединенное с легкими звуками, доносящимися из-за огромной завесы, скрывающей оркестр, вводило его в состояние гипнотического одеревенения. Каждая пара, мужчина и женщина, сближаясь и отдаляясь, не отрывая друг от друга взглядов и искушая грациозностью, создавала отдельный узел. Все вместе они образовывали сложную подвижную ткань, состоящую из людей, их желаний, испуга и воодушевления.