Голос сердца. Книга вторая
Шрифт:
Катарин не сумела скрыть улыбку, вызванную горестными интонациями в голосе Ванессы.
— Может быть, но я в этом сомневаюсь. Но так или иначе, они мне нравятся. Знаешь ли, веснушки придают тебе оригинальность. Да, — кивнула головой Катарин, стараясь сохранить приличествующий случаю серьезный тон. — На твоем месте я бы постаралась сохранить их, Ванесса. Самые известные красавицы были отмечены веснушками, например Елена Троянская, — сымпровизировала Катарин, — но это не помешало ее прекрасному лицу украшать собой паруса тысяч кораблей.
Ванесса, внимательно слушавшая ее, казалась потрясенной.
—
— Конечно, — рассмеялась Катарин. — Правда, до сих пор меня никто не звал «кнопкой», но мне, пожалуй, такое прозвище нравится.
— Тогда и мне тоже.
Улыбка сползла с лица Ванессы, и она посерьезнела.
— Почему ты собиралась так долго, чтобы приехать?
— Я была очень больна, дорогая, и должна была сначала поправиться.
— А что с тобой было?
— Разве твой папа не говорил тебе? — попыталась уйти от ответа Катарин.
— Да, он говорил, что ты живешь в частной клинике, потому что очень устала, но это, на мой взгляд, не очень убедительно. Я не имею в виду то, как можно оставаться уставшей целых девять лет. Ты что, плохо спала?
— Раньше плохо, но теперь хорошо. На самом деле, дорогая, у меня было нервное расстройство.
— Это больно?
— Немного болела голова, но теперь все прошло, и я выздоровела.
— Я этому рада. — Ванесса немного подумала и спросила: — Ты должна была лечиться у психоаналитика?
— Да, Ванесса. А тебе что-нибудь известно о… психоаналитиках и психиатрах?
— Разумеется, — безапелляционно, с самым беззаботным видом заявила девочка. — Теперь, когда ты вернулась, ты надолго думаешь остаться?
— Я собираюсь постоянно жить в Нью-Йорке.
— Вот здорово! Значит, мы сможем видеться постоянно, правда? — закричала Ванесса, и ее личико засветилось от радости. Но тут же ее настроение снова упало. — Ты уверена, что не уедешь снова?
— Да, я остаюсь в Америке, — заверила ее Катарин и осторожно добавила: — Но, конечно, зависит от твоего отца, как часто мы сможем видеться.
— О, насчет Майкла можешь не беспокоиться, с ним не будет никаких проблем. — Ванесса взглянула на мать и сморщила носик. — Ты еще ничего не сказала насчет того, как тебе нравится мое платье. Я надела его специально для тебя. Это — мое самое любимое.
— Оно — прелестно, дорогая, а зеленый цвет идет тебе больше всего. Он как нельзя лучше подходит к твоим глазам. Встань и повернись, чтобы я могла получше тебя рассмотреть, — улыбнулась Катарин, наслаждаясь видом этой живой, абсолютно естественной и уверенной в себе девочки. Это Маленькое чудо, что она совершенно не избалована!
Тем временем Ванесса расхаживала перед ней взад и вперед, совершая на ходу небольшие пируэты.
— Мне нравится бархат, а тебе, мама?
— Мне тоже, особенно темно-красный.
Ванесса закончила с демонстрацией платья, подбежала к дивану и плюхнулась на него рядом с Катарин. Теперь она снова печально смотрела на мать.
— Порой я просто сходила с ума, знаешь, из-за того, что ты
— О, моя дорогая, конечно же, нет. По собственной воле я бы ни за что на свете тебя не оставила, ведь ты же — мое дитя. — Катарин ласково погладила Ванессу по щеке. — Ты — лучшая часть меня, дорогая.
Катарин почувствовала, что слезы снова подступают к ее глазам, и раскрыла дочери свои объятия. Ванесса немедленно бросилась к ней и цепко, по-детски приникла к матери. Катарин погладила ладонью ее блестящие волосы.
— Я всегда любила тебя так, что ты даже не можешь себе этого представить, с первой минуты, как ты родилась.
Катарин подняла взгляд, заморгала и увидела стоявшего в дверях и наблюдавшего за ними Майкла Лазаруса. Она выпустила Ванессу.
— Пришел твой отец.
Ванесса, вскочив с дивана, вихрем промчалась через гостиную.
— Привет, папочка! — закричала она, повисая на нем.
Все очень здорово-здорово! Мама собирается остаться жить в Нью-Йорке, и мы будем видеться все время, и все будет отлично-преотлично! И еще, мама остается с нами обедать. — Она обернулась к Катарин. — Ведь ты же останешься, мамочка?
Катарин улыбнулась и растерянно посмотрела на Майкла, не зная, что ответить. Ванесса снова повернулась к отцу и бесцеремонно обхватила его за талию.
— Эй, Попс-Попс! Мама ждет, когда ты ее пригласишь!
Прижимая к себе дочь, Майкл сказал:
— Ты не хотела бы остаться, Катарин, дорогая?
Его голос звучал любезно, он приветливо улыбался, но глаза его смотрели холодно и печально.
— Спасибо, Майкл, мне бы очень этого хотелось, — ответила Катарин, подумав про себя, что ей еще не приходилось видеть более странной пары, чем Майкл и Ванесса Лазарус.
51
Катарин села за письменный стол в своем номере отеля «Карлайл», взяла в руку тонкий фломастер и начала писать в своем дневнике. Проставив время и дату, она изложила на гладком толстом листе бумаги свои дневные впечатления, мысли и чувства по поводу последних нескольких часов. Через полчаса она отложила фломастер и захлопнула дневник, заперев его переплет на крошечный замочек. Дневник представлял собой книгу размером двадцать пять на двадцать пять сантиметров, переплетенную в мягкую темно-синюю, цвета ляпис-лазури, кожу. На обложке золотом была вытиснена надпись: «В. Л. от К. Т.» Когда в начале декабря 1978 года Катарин решила возвратиться в Штаты, она пошла на Бонд-стрит, где заказала эту книжку в магазине «Смитсон». Это даже не был дневник в точном смысле этого слова, а скорее — книга для записей воспоминаний, интимных переживаний, часто — самых простых повседневных событий. Но каждая запись в нем была типично женской. Катарин предназначала книгу Ванессе, чтобы та в подходящее время, когда станет постарше, могла прочесть ее и, как надеялась Катарин, лучше узнать и понять свою мать. Когда Катарин лечилась и начала выздоравливать, доктор Эдвард Мосс посоветовал ей вести подобные записи, рассматривая это как один из элементов ее лечения. Это скоро вошло у Катарин в привычку, и она наслаждалась представившейся возможностью самовыражения. Впоследствии ей пришло в голову оставить дочери свой «Распорядок дня», как она называла свои записи.