Голоса потерянных друзей
Шрифт:
Законные наследники, прямые потомки почившего Уильяма П. Госсетта, по полному праву носящие его фамилию, торопятся занять дом и земли, чтобы защитить семейное гнездо и способствовать его процветанию.
«Разумеется, мы намерены вернуть родовому поместью его былое великолепие и благодарны суду за надлежащее отправление правосудия», — отметил Карлайл Госсетт, житель города Ричмонда Виргиния, первый кузен почившего Уильяма П. Госсетта и, следовательно, законный наследник его имущества.
В статье описывается двенадцатилетняя тяжба, в ходе которой Джуно-Джейн пытались лишить наследства — сначала вдова Уильяма Госсетта,
Именно здесь я теперь и живу.
Ее же собственные распоряжения относительно этой земли записаны в завещании тысяча девятьсот двенадцатого года. Его Робин прикрепила на оборотной стороне статьи. Джуно велит передать свой дом и земли Ханне, «которая была мне близка, как сестра, и стала человеком, который всегда учил меня храбрости». Остальная собственность завещалась местным детишкам, «которым я, надеюсь, верно послужила как друг и учитель».
В самом конце исследования Робин приложена газетная статья тысяча девятьсот первого года об открытии в Огастине библиотеки Карнеги для цветных. На снимке я узнаю дам из клуба «Новый век». В своих лучших платьях я шляпках они позируют на ступенях прекрасного нового здания, перед тем как перерезать ленточку. Бабушка Ти привозила с собой оригинал этого снимка в тот день, когда заезжала к ребятам с рассказом о тех событиях. Она раскопала его в коробках, куда запрятали и другие свидетельства библиотечной истории, когда эпоха сегрегации подошла к концу и в библиотеку можно было прийти любому, невзирая на расу.
Робин опознала на снимке двух участниц клуба и подписала их имена: Ханни и Джуно-Джейн. А когда я добираюсь до другого снимка, поменьше, узнаю этих двух дам, а рядом с ними вижу статую святого, ожидающую водружения на пьедестал.
Подпись под фотографией, набранная жирным шрифтом, гласит: «Первая книга библиотеки».
Я кладу голову Натану на плечо и читаю:
Внутри этого замечательного мраморного пьедестала члены библиотечного комитета разместили «Сундук века», перенесенный из Библиотеки для цветных, которая раньше стояла за церковью и дала начало новой библиотеке. Содержимое сундука, пожертвованное основателями библиотеки Карнеги в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году, можно будет увидеть только через сто лет. Миссис Ханни Госсетт Солтер, недавно приехавшая из Техаса, наблюдает за установкой статуи в честь ее погибшего мужа, многоуважаемого помощника маршала, Элама Солтера, с которым она много путешествовала по стране, когда он рассказывал людям о своей работе блюстителем порядка на фронтире, после того как вынужденно вышел на пенсию вследствие серьезной травмы. Статуя создана на деньги, пожертвованные техасским и луизианским скотоводом Огастесом Мак-Клатчи, большим другом семейства Солтер и спонсором новой библиотеки, а также многих других проектов.
В «Сундук века» миссис Солтер кладет Книгу пропавших друзей, с помощью которой дальние приходы оповещались о существовании раздела «Пропавшие друзья» в газете «Христианский Юго-Запад». Благодаря объявлениям и записям в книге миссис Солтер многие семьи и разлученные возлюбленные смогли воссоединиться после всех ужасов войны и рабства. «Я ведь и сама отыскала многих своих близких, — рассказала миссис Солтер, — и потому чувствовала, что это мой долг — помочь остальным в поисках. Самая
По завершении церемонии мраморный пьедестал с «Сундуком века» внутри будет запечатан и простоит в таком виде до тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, когда значение библиотеки и историю ее создания смогут по праву оценить еще не рожденные поколения.
Не им ли предназначен проницательный и великодушный взор Святого Антония Падуанского, покровителя всех заблудших, статуя которого дожидается водружения на пьедестал?
Эпилог
Бенни Сильва, у луизианского Капитолия, Батон-Руж, 1988
Крохотная божья коровка легко, точно перышко, опускается на мой палец и цепко хватается за него — эдакий живой драгоценный камешек, крапчатый рубин с лапками. Прежде чем ветерок увлекает мою маленькую гостью за собой, в голове всплывает старая детская песенка:
«Божья коровка, ты прочь скорей лети! Пожар у тебя в доме! Детишек не спасти!»
Эти слова отзываются печалью в моей душе, когда я касаюсь плеча Ладжуны. Под сине-золотым ситцевым платьем она совсем потная. Сегодняшнее фестивальное мероприятие под открытым небом у стен луизианского Капитолия — это, пожалуй, самое крупное событие за всю историю нашего проекта, которому уже год. Сегодня мы открываем капсулу времени, а вместе с ней обретаем возможности, о которых раньше и не мечтали. Пускай мы и не смогли пока устроить представление на кладбище в городе Огастин, штат Луизиана, — и, может, никогда уже и не сможем, — мы рассказываем наши «Байки из Подземки» в музеях, университетах, библиотеках и школах уже трех штатов!
Прошитый вручную ворот Ладжуны сбился набок, обнажив золотисто-коричневую кожу, — наряд слишком велик для девочки, облачившейся в него. Из-под широкого рукава с пуговками проглядывает плотный бугристый шрам. Я невольно задумываюсь, откуда он у нее, но решаю не углубляться в эти мысли.
«Что это изменит? — думаю я. — Шрамы есть у каждого из нас».
И только если ты умеешь честно о них говорить, ты обретешь людей, которые полюбят тебя, вопреки всем изъянам. А может, как раз из-за них.
А если не полюбят? Что ж, значит, просто люди не твои.
Я обвожу взглядом нашу импровизированную площадку под деревьями, задерживаю его на дамах из библиотеки Карнеги, на младших братьях и сестрах моих учеников, на тете Сардж, на родителях-волонтерах. Все одеты в исторические костюмы, чтобы добавить аутентичности нашей задумке, выразить уважение и солидарность с теми героями прошлого, которых уже нет с нами и потому они не могут рассказать о себе. И хотя мы уже много раз выступали с «Байками из Подземки», сегодня мы впервые зачитаем объявления из рубрики «Пропавшие друзья». Мы попытались представить, как именно их могли составлять больше сотни лет назад в церкви, на крыльце, за кухонным столом, в классной комнате, куда приходили учиться те, кто не знал грамоты. В каждом городе, большом и маленьком, да что там — по всей стране писались письма в газеты вроде «Христианского Юго-Запада». Их отправляли с надеждой на то, что любимых людей, отнятых годы, десятилетия, целую вечность назад, еще можно найти.
Надо поблагодарить «Сундук века» и Книгу пропавших друзей — если бы не они, вряд ли был бы такой ажиотаж. У Капитолия я вижу даже несколько телекамер. Вообще-то они здесь, чтобы снять сюжет о каком-то спорном голосовании, но заодно решили запечатлеть и нас. Внимание со стороны СМИ обеспечило нам поддержку сановников и политиков, которые теперь прямо-таки рвутся создать видимость, будто они нам помогают.
Все это очень повлияло на детей. Они напуганы — даже Ладжуна, всегда самая спокойная и невозмутимая.