Голова (Империя - 3)

Манн Генрих

– Вероятно, нам просто следовало пожениться.

– Я не создан для того, чтобы женитьбой на единственной дочери рейхсканцлера князя Ланна возвысить и упрочить свое общественное положение, - напрямик заявил Терра.
– Я создан, чтобы любить мою Алису, - добавил он, нагнувшись над картиной.

Она наклонилась, ее голова коснулась его.

– Вы один любите так. Вы не верите, что я могу пожертвовать своим положением. Тогда мне еще серьезнее приходится задуматься, почему мы не принадлежим друг другу, наперекор всему, -

сказала она и, отстранившись внешне, внутренне тоже отстранилась от него. Ему послышалась насмешка в ее тоне. А может быть, и ненависть? Хотя в сущности она сама всегда всеми силами противилась как разводу, так и нарушению супружеской верности.

– Эту загадку, - прошипел Терра, - мы унесем с собой в могилу, - и проводил свою даму вниз, к ее экипажу.

– Теперь он уже не опасен для промышленности, - говорил в столовой доктор Мерзер коммерции советнику.
– Он еще мнит себя духовным светочем, озаряющим нашу темную обитель. Но я считаю его подлинным филистером, то есть человеком, который не преминет стать таковым, едва отрастит брюшко. Мы его купили со всеми потрохами. Он сам не заметит, как потеряет всю свою загадочность.

– А мальчик?
– спросил Блахфельдер язвительно, поймав плотоядный взгляд Мерзера.
– Какие загадки таятся в нем?

Леа Терра оттолкнула юношу и встала.

– С тобой не столкуешься, ты ненавидишь своего отца. Но помни: тогда я тоже отказываюсь от тебя.

– Тетя Леа!
– умолял мальчик.
– Ведь он мне не отец.

– Значит, у тебя нет и тети Леи, - заключила она и оставила его одного, так как раздался звонок.

Мальчик стоял озадаченный, такого вывода он не предвидел.

Все бросились в переднюю. Да, это Мангольф, и вместе с ним директор театра Неккер.

– Господин помощник статс-секретаря любезно подвез меня в своем автомобиле, - пояснил директор.

– Ну как?
– задыхаясь, выкрикнули дельцы, выбежавшие из столовой.

– Министр отставлен, - сказал Мангольф.

Блахфельдер немедленно убежал.

– Войны не будет?
– спросил смертельно разочарованный Мерзер. И тоже убежал. Но Блахфельдер опередил его: он раньше очутился у телефона.

– Дело в том, что мой автомобиль был неисправен, - заявил директор.

– А на мое жалование автомобиля не купишь, - сказала Леа.

– Поэтому я и здесь, фрейлейн Терра, - галантно отозвался директор.

– Войны не будет?
– спросил возвратившийся Терра.
– И между вами тоже?

Те, несмотря на телефонную перебранку, как ни в чем не бывало улыбались друг другу.

– Что это за вознаграждение?
– говорила актриса.
– Я для вас самый ценный член труппы, я одна делаю полные сборы.

И Неккер, теребя попеременно манжеты, носовой платок, жилет, со всем соглашался. Только просил ее безотлагательно ехать с ним в автомобиле помощника статс-секретаря.

– Через

двенадцать минут мы должны начать!

Она побежала одеваться, и немедленно вслед за тем из спальни вылетели Блахфельдер и Мерзер.

Они набросились на Мангольфа с дополнительными вопросами.

– Ланна способствовал отставке министра и получил титул князя, подтвердил Мангольф.

– Если бы разразилась война, он все равно стал бы князем, - уверял Мерзер.

– Весьма возможно, - согласился Мангольф.
– Отставленный министр просто послужил предлогом... Его падение было предрешено его же коллегами. Для этого не требовалось и Танжера.

– Последнее вы, господа, в собственных интересах ни в коем случае не должны разглашать, - решительно перебил Терра, и они испуганно дали слово, директор Неккер даже приложил руку к сердцу.

Директор Неккер принимал участие в общем разговоре, польщенный, но не очень заинтересованный; он все время охорашивался. Лично он признавал значение политики, однако был твердо убежден, что его театральные дела несравненно больше трогают не только его самого, но также публику и прессу. Терра держался одного мнения с директором.

– Для всех нас и для каждого в отдельности чрезвычайно важно, чтобы ваше детище, высокочтимый господин директор, не потерпело краха. Я содрогаюсь при мысли, какую бурю это вызвало бы в обществе. А вопрос - будет война или нет - всерьез не волнует никого.

Директор благодарил, тупо улыбаясь, как будто выслушивая привычные комплименты.

– Кто же читает газеты!
– с пренебрежением сказал Мерзер.
– Люди давно перестали обращать внимание на то, что там пишут. Там только и разговору что о войне. Им важно обделывать свои аферы, в наши они не суются.

Блахфельдер растерянно озирался.

– Значит, снова пронесло. Подумать, из чего мог возникнуть мировой пожар! Во рту какой-то приторный вкус. По меньшей мере как после интересного заезда на бегах!
– заключил он и удалился вместе с Мерзером и директором, который побежал вперед, к автомобилю.

Леа крикнула ему из спальни, что сейчас идет. На пути ему попался молодой Клаудиус. Директор успел сказать через дверь:

– Ваш мальчик очарователен, фрейлейн Терра, вылитый ваш портрет. Он будет у меня лучшим молодым любовником.

Мангольф, не шевелясь, стоял перед Терра; вокруг все было пусто, двери распахнуты, стулья сдвинуты в беспорядке.

– Ты хотел мне что-то сказать?

Терра так же быстро, тихо, твердо:

– Дорогой Вольф, я понимаю тебя. Толлебен только что стал министром иностранных дел. Прими мое глубокое соболезнование, но тебе все-таки следовало бы настолько владеть собой, чтобы не разглашать государственных тайн. Нашему высокочтимому рейхсканцлеру и без того известно, что ты, безразлично по каким причинам, тесно связан с ненавистным ему зятем.