Голова (Империя - 3)

Манн Генрих

Гедульдих, сидя на низком диване, наблюдал, как у Терра губы искривились, потом задергались от бешенства.

– Узнаю вас!
– сказал кто-то. Терра встрепенулся. Это Гедульдих, он позабыл о нем.
– Почему вы против войны?
– спросил Гедульдих, впервые серьезным тоном. И кивнув в сторону Плоквурстов: - Я не пацифист, я мыслю реально. Смерть палача избавляет от жертв... Пускай они начнут, их война постепенно превратится в нашу.

– Чью?
– спросил Терра.

А Гедульдих:

– Мы друг друга

понимаем в тех странах, которые созрели для дела.
– Он весь горел мрачным огнем, но не стал распространяться.

– А какие страны созрели?
– спросил Терра.

Гедульдих захохотал.

– Я вам на удочку не попадусь, господин тайный советник. Скажем, Россия! Как по-вашему, Россия созрела?
– спросил он насмешливо и поднялся. Скандал в кружке Плоквурстов привлек его внимание.

Князь Вальдемар защищал свою мать от поцелуев Берндта Плоквурста. Он терпел целый вечер и вдруг возмутился. Его всего передергивало от злобы, госпожа Плоквурст уже не находила его привлекательным. Она боялась за своего оболтуса, этот субъект мог вцепиться ему в горло. Она напустила на себя величественность и окликнула усталую дочь.

– Грета! Едем домой. Эта дама недостойно ведет себя с молодыми людьми. Такое родство не для тебя.
– И торжественно удалилась. Грета следом. Оболтус мужественно смерил врага глазами и тоже поплелся за ними.

Тишина. Комната внезапно опустела. Очнувшись от своих переживаний, Терра сообразил, кого не хватает. Леи! А также Блахфельдер и той молодой женщины... Эрвин Ланна вернулся расстроенный.

– Где Леа?
– спросил он, не обращаясь ни к кому.
– Меня отвлекла эта ссора, а она тем временем исчезла. Мы с господином Гедульдихом искали повсюду.

Тут Терра припомнил, что видел ее. Но сам он тогда был отуманен своими чувствами.

Теперь он припомнил все: она стояла у портьеры, одной ногой уже на пороге, придерживала рукой платье, но пальцем украдкой манила в темноту. В соседних комнатах потушили огни. О! брат содрогнулся теперь, припомнив ее лицо, исполненное болезненного сладострастия, жалкого соблазна, безверия, разложения. Неужели незнакомая молодая женщина пошла за ней? Ведь Леа разлагалась у всех на глазах, разлагалась ее душераздирающая улыбка; вот она скользнула и исчезла за портьерой, как видение, вызванное чародеем. Ей нельзя было верить!.. Однако молодая женщина последовала за ней, и обе исчезли.

– Надо обыскать дом!
– хватая Эрвина, испуганно шептал Терра.
– Идемте! Вы не всюду побывали. Где Гедульдих?

– Он пошел домой. Ему пора, - сказал Эрвин.

Терра испугался еще сильнее.

– А муж?
– прошептал он уже на ходу.

Княгиня Лили в своем укромном уголке поднялась с дивана. Сын все еще стоял, отвернувшись.

– Идем же!

Он подскочил.

– С тобой? После того как ты расстроила мою женитьбу?

Это было умышленно!

– Разумеется, умышленно, - спокойно сказала она.

Он взглянул на нее, закрыл глаза и, поднимая стиснутые кулаки, застонал.

– Чтобы ты видел, на что я способна, - сказала она.
– Ты мой навсегда.
– Он с силой опустил кулаки, но и под его прямым, жестким взглядом она не поколебалась.
– Мой маленький мальчик, - сказала она нежно и настороженно.

Он злобно нагнулся к ней.

– А деньги?
– прошипел он.
– Отдашь ты мне деньги за Плоквурста?

– Нет! Их я оставлю себе. Я их заработала.

– Шлюха!
– И сын накинулся на нее.

Она быстро высвободила руку и шагнула в сторону, он за ней, но снова промахнулся... платье с разрезом распахнулось, прекрасная нога напряглась, скользнула. Назад, вбок, вперед, скользя, извивая бедра, она все еще увертывалась от него. Он следовал за каждым ее движением, как партнер в танце. Они порывисто метались по опустелой, забытой комнате, и у обоих было то же лицо, те же самозабвенные глаза, полные отчаянных решений, те же руки, ставшие чужими, из-за обнажившихся зубов вырывалось тихое шипение.

Чей-то голос произнес:

– Господи помилуй!

Тогда они остановились. Мгновенное беспамятство, затем пробуждение - и стройный высокий кавалер, пропустив вперед зеленоволосую ослепительную даму, прошел мимо ливрейного лакея, почтительно перегнувшегося пополам.

– В гардероб!

Старик вытянулся, как новобранец. Затем, дивясь, посмотрел им вслед.

Он собрался потушить свет и в этой комнате, но его в сильнейшем волнении остановил менее знатный посетитель.

– Где моя жена?
– прохрипел он из размякшего воротничка.

– У меня вашей супруги нет, - ответил ливрейный лакей сдержанно, но слегка хмуря лоб.

– Тут были три дамы!
– вскричал несчастный.
– Три дамы, которые танцевали все время. Вы видели их?

Лакей с возрастающим удивлением:

– Вы ищете трех дам, сударь, или одну? И что, по-вашему, я должен был видеть?

Несчастный, со всей силой отчаяния:

– Да что ее увезли! Напоили, увезли, почем я знаю, может быть, убили! Он заплакал. Лакей попробовал утихомирить его добром.

– Сударь, вам, наверное, бросился в голову коктейль, не пейте его больше!
– Но тут посетитель взбунтовался, он стал плести что-то о похищениях, о международной торговле женщинами, о подозрительных заведениях и полиции. Лакей перешел на холодный, исполненный достоинства тон: - Если вы заставите меня нажать кнопку звонка, швейцар, как ни прискорбно, придет выпроводить вас на улицу, сударь.

После этого посетитель удалился с громким плачем.

На улице в ярком свете июльского утра он столкнулся с двумя другими посетителями.