Голова (Империя - 3)
Шрифт:
Она и в самом деле встала.
– Господин доктор Мангольф, за рояль!
Он послушался.
– "Тристана"!
– потребовал Терра.
Мангольф заиграл вальс, и Леа, закинув голову, скользнула руками вдоль платья, будто сбрасывая его. Мужчины пришли в восторг, будто увидели ее нагой; один граф Ланна посмотрел на нее, словно не желая верить этому.
– Сперва договор!
– сказала она в такт вальсу.
– Идет!
– сказал Пильц, взял у Терра договор и подписал.
Терра вытащил его из-под рук богача и бережно сложил, бросая по сторонам вызывающие взгляды. А затем разорвал
– Правильно, Леа? Нам довольно победы!
– Он позвал кельнера. Пильц хотел заплатить за шампанское, хотя бы частично, но Терра и слушать не стал.
– Господа, за то, что я заказывал, и платить буду я, - заявил он строго и внушительно.
Сестре он сам помог надеть манто. В коридоре Мангольф сказал ему на ухо, сдавленно:
– Я должен был так поступить.
– Знаю, - сказал Терра.
– Тебе было указано свыше. Не забудь, завтра в пять.
Из переулка выскочил Куршмид, он остановил Терра. Мангольф, воспользовавшись задержкой, пошел с Леей вперед.
– Я все знаю, - пылко зашептал Куршмид.
– Хотите, я стану перед вами на колени?
– Я не заметил, чтобы вы много пили.
– Я жертва трагического недоразумения.
– Да говорите же, наконец, как в реалистической роли!
– Я прошел черным ходом. Пильц жалуется, что вы одурачили его. Нет, никогда в жизни не стали бы вы толкать сестру в его объятья! Но предательство вашего мнимого друга было так дьявольски подстроено, что я едва не рехнулся, когда понял, куда меня вовлекли. Вы, кого я считал самым распутным человеком под солнцем...
– Вы льстите мне.
– ...оказались благороднейшим из всех. Вы проходите через жизнь с неутолимой жаждой нравственного совершенства.
– Почем вы знаете!..
– Терра пристальнее вгляделся в актера. У него были синеватые круги под глазами, переносица отливала белизной.
Мангольф шел впереди с Леей, но на полшага отступя, как Куршмид с братом, и умоляюще склонялся над полями ее шляпы. Она бросила через плечо:
– Почему вы ни разу не приехали? Скажите мне причину, за которую я могла бы ухватиться.
– Подумайте хорошенько, - сказал Терра Куршмиду.
– Ведь я все-таки беру деньги от ярмарочной девки, вы сами видели.
– А кто знает, для кого вы берете их? Я знаю! Для вашей сестры: вы купили ей фальшивый жемчуг, чтобы она получила ангажемент.
– Вы меня прямо пугаете своей проницательностью!
Мангольф тем временем говорил Лее:
– Ну, а если я в самом деле боялся, что вы повредите моей будущности?
– Я добьюсь успеха!
– Тем более. Такие успехи, как ваши и вашего брата, пагубны, к ним относятся с подозрением. Вы не знаете борьбы. Почему я люблю тебя?
– Потому что ненавидишь его, - сказала сестра.
Куршмид заклинающим жестом протянул руки:
– Отныне я ваш друг, с этой минуты я предан вам телом и душой. Проживи я хоть восемьдесят лет - я ваш друг неизменно!
Терра пожал протянутые руки, заглянул ему в глаза и молча пошел дальше. "Так приобретаются друзья", - подумал он.
Мангольф говорил Лее у дома, перед которым она остановилась:
– Ты никого другого не любишь, я знаю.
Она беспечно засмеялась; тогда он стал теснить ее к подъезду и при этом коснулся грудью ее груди; ей пришлось откинуть
– Не растрачивай себя, - сказал он у самых ее губ.
– У нас с тобой это на всю жизнь.
Куда девалась ее беспечность, на лице смешались смех и мука, она вздохнула. "Я знаю". И вдруг оттолкнула его, но он потребовал, чтобы она ждала его в подъезде, и поспешил прочь, так как брат ее был уже совсем близко.
– Вы хорошо умеете гримироваться?
– спросил Терра Куршмида.
– Тогда приходите ко мне завтра в четыре часа и захватите с собой все необходимое, чтобы по указанному образцу превратиться в важного господина лет пятидесяти, прическа на пробор, без бороды, упитанный. Спокойной ночи.
С этим он оставил Куршмида и подошел к сестре. Он увидел убогий дом и перед ним ее, воплощение роскоши и красоты. Тем бодрее сказал он:
– Ты убедилась сама, - мы можем все, чего хотим.
– Ах, милый, все случилось так, как должно было случиться, пробормотала она и отошла, словно прячась, в угол за дверью. Брат хотел проводить ее наверх, она отрицательно покачала головой. Он спросил, чего она ждет, она промолчала. Тогда умолк и он, постоял безмолвно и расстался с сестрой.
На дальнем углу улицы кто-то скрылся в тень. Терра, хотя его путь лежал именно в ту сторону, пошел в противоположную. Он думал: "Предавать и покидать друг друга. Бороться друг с другом, обретать и отрицать друг друга. Ненавидеть друг друга, быть обреченными друг другу, - а ведь нам нет и двадцати пяти лет".
Напротив отеля "Карлсбад", у окна маленького ресторанчика, Терра подкарауливал Мангольфа. Пять часов; в самом деле, вот и он, только с целой компанией. Веселые дамы и мужчины, Мангольф смешил их всех. Смеясь, он распрощался на несколько шагов дальше. Никто бы не подумал, что лицо у него тотчас омрачится, что он долго будет шагать мимо отеля и, наконец, мучительно поборов себя, войдет туда, как для тяжелой операции.
"Боже правый, перенесет ли он это?" - думал Терра, корча насмешливые гримасы и по пятам следуя за ним в холл отеля. Мангольф не заметил его; с видом равнодушного приезжего он уселся в кресло. Терра спрятался за пальмой, против лестницы. С правой стороны разветвленной лестницы медленно и уверенно спускался господин зрелого возраста. Терра кивнул ему из своего убежища, а тот и бровью не повел. Мангольф вскочил с места. Но тут с левой стороны появился тот же пожилой господин и стал тоже спускаться, только гораздо быстрее. Второй увидел первого, который не заметил его. Второй остановился, потом поспешно укрылся за лифтом. Когда первый повернул к холлу и к столикам, его двойник ринулся к выходу, словно спасаясь бегством. Портье, вытаращив глаза, смотрел ему вслед из-за своей конторки. Так как Терра вышел из-за пальмы, портье спросил:
– Что это было? Дважды один и тот же?
– У вас двоится в глазах, - ответил Терра.
– Никому не говорите об этом.
Какая-то супружеская чета спросила взволнованно:
– Кто вон тот господин?
– Его сиятельство граф Ланна, - сказал портье.
– А другой, точь-в-точь такой же?
– Другого у нас нет, - сказал портье.
Позади Терра стоял Мангольф, страшно бледный.
– Шарлатан! А я был на волосок от того, чтобы поверить тебе!
– прошипел он.