Голова (Империя - 3)

Манн Генрих

– И он оберегал ее от малейшего оскорбления самым удивительным, неподражаемым образом.

– Вы тоже бываете неподражаемы, - зарычал Терра.

– Сам не знаю, был бы я способен так забывать себя и с таким жаром охранять чужие интересы, как вы тогда...
– простодушно сказал Эрвин.

Он собирался изложить весь ход событий, но графиня Алиса удержала его. Она видела, что Терра дрожит всем телом. Он непременно заполз бы в кусты, если бы ноги повиновались ему. Выслушивать похвалы себе, как рыцарю, защитнику своей сестры, в то самое время как она была на пути к скандальному похождению, которое он поощрял! Чем он стал? Во что

его превратила циничная страсть к игре, привычка безоговорочно сводить счеты с жизнью, унижавшей его? Он уже докатился до того, что способствует бесчестью сестры... Как в злом кошмаре, до него доносились слова:

– Ты не поверишь, что это за создание! Я еще не видел такой красоты, и сам теперь себе не верю, что действительно видел ее. У нее какое-то неуловимое сходство с тобой, Алиса.

Терра поднял отчаянный взгляд к говорившему, но перед ним была лишь молодая графиня.

– Я поняла, что троим здесь не место.
– И она сделала умиротворяющий жест.

– Проститься мы должны без свидетелей, - подхватил он.

– Не надо горечи!
– И она подошла к нему.
– Мы были так близки, пощадим же друг друга!

Он склонился перед ней, и они бок о бок пошли назад между кустарниками.

Сколько длилось это молчание смятенных чувств? И вот у него со стоном вырвалось:

– Где ты найдешь еще такое обожание?

– Никогда и нигде, - ответила она, во взгляде ее была скорбь.
– Пожалей меня за то, что я тебя отпускаю!

– А я? Значит, такова моя доля. Я беспредельно любил тебя.

– Я все еще тебя люблю, - мягко сказала она.

Он не выдержал, он склонился к ее рукам, он целовал их рожденными болью поцелуями. Ее бледное лицо, по которому текли слезы, было обращено куда-то вдаль.

– Может быть, все очень просто?
– прошептала она.
– Только мы слишком молоды?

Он выпрямился, не выпуская ее рук.

– Но я буду ждать, - торопливо сказала она.

– Ждать меня, пока я смогу прийти за тобой?
– так же торопливо спросил он и почувствовал, как руки ее дали ответ.

Правда, в глазах друг у друга они прочли, что это всего лишь трафаретные вопросы и ответы юности, которая не хочет признать себя побежденной. Конечно, все могло случиться, но их сердца сомневались, даже разбиваясь.

Стыдливо отвели они глаза и пошли обратно. Теперь они спешили, дом был уже близко, и перед ним наготове стоял экипаж. В тот миг, когда они выходили из-за прикрытия последних кустов, на Терра вновь налетел стихийный порыв схватить ее, швырнуть в экипаж и умчать прочь. Его порыв захлестнул и ее. Потом все оборвалось.

Кучер вынес саквояж, в котором Терра с изумлением узнал свой собственный. Вслед за тем появилась графиня Альтгот и кивком пригласила его садиться. Он лихорадочно огляделся. Алиса исчезла. "Прощай! Я поторопился жить. Все вымысел - и мое счастье и моя мука. Золотое утро, созданное для путешествий, я ждал свою спутницу, - помнится, так уж было однажды. Но только уверенности осталось меньше, чем в тот раз, когда я ждал женщину с той стороны. Другие времена, но тот же финал..." - думал он, когда садился рядом с Альтгот, и ее улыбка говорила ему: "А кто оказался прав?"

Он думал: "Вы, голубушка. Вы одна. Вы окажетесь правы даже в большей степени, чем вам хотелось бы". Он искоса посмотрел на нее с угрозой; она неверно истолковала его взгляд, улыбка ее стала завлекающей. "Старая ведьма, - думал он, - какая новая гадость у тебя

на уме?" Но ее кокетство, после того как они выехали из парка, становилось все настойчивее, и он сообразил, что усердствовала она не только в интересах молодой девицы, но и в своих собственных. Это было так нелепо, что Терра подскочил словно ужаленный. Ощущая во рту вкус желчи, он набросился на почтенную даму.

– Гадкий, - прошептала она, обмирая, - ты целуешь как бог.

Правда, она очень скоро вспомнила о гарантиях, которые ей требовалось получить. Каковы его отношения с графиней Алисой? Есть ли у него хоть ничтожный шанс когда-либо вернуться в дом к Ланна? Она насторожилась. Малейшее сомнение - и она пожертвует этим последним, трудно завоеванным счастьем во имя своей репутации. Он успокоил ее, и она предалась мечтам. У нее есть квартира, наполненная трофеями ее славного прошлого, это ее святая святых, она никого не принимает там. Но сегодня, по приезде в город, она отошлет экипаж, они возьмут наемный и отправятся к ней домой, он и она. "Мы спрячем от света свое счастье", - собралась она сказать, но Терра опередил ее. И тут, склонившись на его плечо, она созналась, что предпочла бы уехать с ним путешествовать.

– Ты для меня с первого взгляда стал воплощением Летучего Голландца, сказала она, покраснев и вновь обретя девичью стыдливость.

Он испугался, что может пожалеть ее, и потому внезапно резко захохотал.

– По примеру Толлебена и урожденной Кнак!

– Нет, - сказала она обиженно.
– У них это по-мещански, шаблонно, мы не таковы.

– Вы недооцениваете мещанина, сударыня!
– возразил он.
– Это самый ярый противник шаблона.
– И он начал: - Я знавал одного кавалера и богатую наследницу, которые отправились вместе в свадебное путешествие...

Альтгот окаменела, ее ожидания оказались превзойденным", подле нее был сам дьявол во плоти. Лицо, перекошенное презрением и гневом. Глаза, подобные пылающим безднам, а неуклюжие руки сопровождали слова ужасающе уверенными жестами.

– Неужели ваш кавалер, - спросила она, догадываясь, - способен на нечто подобное?

– Оказывается, да, - подтвердил Терра.
– Спровадив женушку в вагон-ресторан, он, сославшись на таможенный досмотр, исчезает. Еще одна остановка, и поезд катит к французской границе, увозя безмятежно закусывающую женушку, меж тем как супруг садится в поезд на Италию совместно с некоей актрисой.

– Это заслуживает жестокой мести, - наперед содрогаясь, произнесла Альтгот.

– Совершенно верно, сударыня. Более того: в основе всего заложена двойная месть. У актрисы есть любовник, а у брата актрисы есть сестра.

– Помилосердствуйте!
– взмолилась Альтгот при виде его лица.
– Вы сидите в экипаже, а вид у вас такой, будто вы душите врага. Вы сидите в экипаже!

– Вместо брата по Милану разгуливает простодушный белокурый немец и вербует иностранных актеров, знакомых ему по его деятельности в одном берлинском агентстве. Ночью происходит инсценированное нападение, наш кавалер успевает лишь сказать несколько слов ободрения своей даме, затем разбойники разлучают парочку, - он приходит в себя только у них в пещере. Вот горе: они не берут выкупа. Черт побери, они требуют какой-то расписки. Запасшись протоколом комического приключения, за подписью самого кавалера, белокурый импрессарио перевоплощается в кавалера, дает интервью, будоражит пол-Европы первостатейным берлинским скандалом.