Голова Олоферна

Евсеенко Иван Иванович

– В чем дело, черт возьми?! – раздраженно произнес Павел Леонидович, поправляя кепку.

– Во-первых, дорогой мой, никогда не чертыхайтесь всуе, – улыбнулся, присев рядом, незнакомец. – А во-вторых, знаете ли вы, кто я такой?

– Да какое мне дело, кто вы! – еще больше рассердился Павел Леонидович.

– Ну, зачем же так грубо? Я совсем не хотел вас обидеть, а даже напротив… Согласитесь, странно видеть в пять часов утра человека, полулежащего с едва прикрытыми глазами на лавке, которого сторожит бездомная

собака. Вдруг вам плохо или что-то в этом роде. А народ сейчас, сами знаете, какой – черств и глух к чужому горю.

– Спасибо, конечно, – смягчился немного Павел Леонидович, – но со мной все в порядке, просто я решил немного вздремнуть на свежем воздухе.

– Вот и славненько, а я уж бог весть что подумал. Простите за назойливость, а как вас зовут?

– Павел Леонидович. А что?

– Ага… – как-то загадочно протянул незнакомец. – А меня… впрочем, это не столь важно…

– Как это – неважно?! – возмутился Павел Леонидович. – Я вам тут весь, как на тарелочке, а вы мне – «не важно». Давайте, выкладывайте, кто вы такой, а не то…

– Успокойтесь, дорогой вы мой, – ласково перебил его человек в черном. – Ну, зовите меня, к примеру, Ксенофонтием Прохоровичем для начала, а потом видно будет.

– Странное имя-то у вас какое, пока выговоришь, с ума сойдешь. У моей жены тоже знакомый завелся – Поликарп Лаврентьевич, так я его имя едва выговариваю.

– Вот видите, – засмущался незнакомец, – а еще спрашиваете, почему я не назвался. Засмеете, думал… Правда, имя мое хоть и странное немного по нынешним временам, но вполне благородного происхождения.

– Это еще надо проверить! – опять вспылил Павел Леонидович.

– Да не бойтесь вы, дорогой мой, не проходимец я какой-нибудь, не убийца с большой дороги. Я, знаете ли, тоже люблю подышать с утра свежим воздухом. Это так успокаивает нервы, очищает душу от накопленной злости. Вы не находите?

– Мне как-то все равно, – позевывая, ответил Павел Леонидович, – хотя, может, вы и правы. Есть в этом что-то…

– Конечно, есть, – задумчиво произнес незнакомец, откручивая верхнюю часть трости. – Человек и природа – единое целое. Кстати, а вы пьете по утрам коньяк?

– Слава Богу, до этого еще не дошел, – с удвоенным подозрением посмотрел на Ксенофонтия Прохоровича бывший ветеринар.

– А зря! В этом тоже кое-что есть. Очень даже бодрит с утречка. Может, выпьете за компанию? – предложил Ксенофонтий, наливая из большей части трости в меньшую.

Павел Леонидович из праздного любопытства проследил за подозрительными манипуляциями приставучего своего собеседника, а потом вдруг неожиданно для самого себя произнес:

– А что, и выпью!

– Вот и правильно, – широко улыбнулся Ксенофонтий и протянул Павлу Леонидовичу верхушку трости.

Коньяк пришелся бывшему ветеринару по вкусу: аромат у него был прямо-таки какой-то необыкновенный, заграничный,

должно быть. Павел Леонидович подумал, подумал и попросил еще.

– С удовольствием, – тут же откликнулся Ксенофонтий, но потом, сокрушаясь, добавил: – Вообще, в эту трость только двести граммов входит. Может, зашли бы ко мне в гости? У меня там целая бутылка стоит, да и такой закуски, уверяю вас, вы нигде не отведаете. Так что, милости прошу, тем более, что сегодня такой праздник!

– Что еще за праздник? – удивился Погорелов, что-то не припоминая, чтоб на календаре нынешний день был помечен красным.

– День моего рождения, – уведомил его Ксенофонтий. – Вот уже целый час, как мне семьдесят лет стукнуло. Я с утра пораньше родился.

– Ни за чтобы не дал! Полтинник, не больше. Поздравляю!

– Спасибо за комплимент. Вы первый, кто меня сегодня поздравил. Ну, так как – идем? Я тут недалеко живу.

– Вообще, конечно, все это немного странно, – еще раз засомневался Павел Леонидович, – но ради такого случая, пожалуй, и выпить не грех. Пойдемте.

Квартира Ксенофонтия Прохоровича несколько разочаровала Павла Леонидовича. Однокомнатная, в обычном панельном доме, к тому же и убого обставленная, она не произвела на него ровно никакого впечатления.

– Не обращайте внимания, мой дорогой, на серость и простоту этого жилища, – заметил его недоумение Ксенофонтий. – Я специально снимаю подобные «клетки» для некоторых своих мероприятий. Располагайтесь, сейчас подадут отменный армянский коньяк и закуски.

– Честно говоря, съел бы чего-нибудь, – усаживаясь в кресло, сказал Павел Леонидович.

– Вот и прекрасно, – тихо, словно самому себе, проговорил хозяин квартиры и, подойдя к телефону, набрал номер из трех цифр. – Том, у меня гость, приготовьте поскорее что-нибудь закусить, желательно из заливных блюд. И не забудьте захватить с собой Джерри. Я жду.

– Что же это, у вас и слуги есть?! – занервничал Павел Леонидович.

– Да какие там к черту слуги! Шестерки несчастные. Подобрал, считай, на дороге. Одного Томом назвал, другого – Джерри, как в мультфильме. Болваны оба отпетые, да вы сами сейчас увидите. Не беспокойтесь, давайте лучше виски выпьем. У меня есть прекрасное шотландское виски, – торжественно провозгласил Ксенофонтий, извлекая из серванта замысловатую фигурную бутылку.

– Виски так виски, – согласился и с этим Павел Леонидович. – Долгих вам лет жизни…

– Простите, это вы о чем? – почему-то смутился хозяин.

– Ну, вы же сами говорили, что у вас сегодня день рождения, семьдесят лет, – опешил Павел Леонидович.

– Ах, да! – опомнился Ксенофонтий. – Совсем запамятовал, склероз, знаете ли. Действительно, мне семьдесят лет, так что пейте на здоровье.

– А вы? – растерялся Павел Леонидович.

– И я, мой друг, и я, конечно же, выпью…