Голова Олоферна
Шрифт:
Успенский остолбенел от услышанного, и ему стало даже как-то нехорошо физически. Он стоял и провожал взглядом помешанную.
– Да не слушай ты ее! – сказал проходивший мимо старик. – Дура она, Верка-то… Несчастье у нее было давно, вот и свихнулась баба… Жаль, но что поделаешь? Ее всякий тут знает… Верка Сотня, слыхал?
И впервые в жизни Сергей Юрьевич Успенский поставил в божьем храме свечку за здравие… За здравие Верочки Сотниковой – его первой школьной любви…
Наташа встретила его широкой улыбкой, страстным продолжительным поцелуем и котлетами по-киевски, которые Успенский прямо-таки боготворил (разумеется,
– Ну, как тебе моя стряпня? – гордо оправляя фартук, полюбопытствовала она.
– Превосходно! – похвалил Успенский, жуя хрустящую котлету.
– Не пересолила? А то раньше покупала обычную соль, а тут вдруг решила взять «экстру», а ее нужно меньше сыпать. Пересолила, наверное, да?
– Милая, если бы ты даже ненароком бухнула целый стакан, я бы все равно не поморщился во имя нашей нерушимой любви. Не беспокойся, все замечательно. – заверил возлюбленную Сергей Юрьевич.
– Понятно, понятно, кукушка хвалит, – улыбнулась Наташа. – Слушай, я недавно поймала себя на мысли, что мы с тобой так долго вместе, а я о тебе мало что знаю. Рассказал бы о своей работе…
– С чего это ты? – удивился Успенский. – Конан Дойл со своими персонажами запал в сердце? Бедняжка. Доктор Ватсон в юбке! Оригинально!
– А что здесь такого? Очень даже любопытно. Вот, к примеру, чем ты сейчас занимаешься? Ловишь кого-нибудь?
– Да я, милая, кажется, всю жизнь кого-нибудь ловлю… Ну, если тебе так интересно – слушай.
И Успенский поведал Наташе все, не упустив и свой последний разговор с Петровым.
– Может, он прав насчет будущих жертв? – встревоженно спросила Наташа.
– Даже если и прав, то что я должен предпринять? Приставить к ним охрану? Да меня от такого предложения на смех поднимут!
– А ты их просто предупреди, всех троих, – посоветовала Наташа. – Кстати, Искусов… Однофамилец или?…
– Или, – сказал Успенский. – Он самый, Алексей Дмитриевич, глава администрации Центрального района…
– Ты должен гордиться своими одноклассниками. Смотри, они у тебя какие!
– Главное, что пока еще живые, – усмехнулся Сергей Юрьевич. – А то, чувствую, скоро мне некем будет гордиться…
Торжество, посвященное началу предвыборной кампании, происходило на даче нынешнего и, по всей видимости, будущего префекта Центрального района Александра Дмитриевича Искусова. Радость переполняла присутствующих, и даже время от времени выплескивалось кипящей магмой на соседние коттеджи.
– Искренне рад за тебя, Дмитрич, за дела твои праведные рад, – дружески похлопал Искусова по жирному плечу подполковник Свиридов. – Не такие еще горы свернем с тобой!
– С Божьей и, разумеется, с твоей помощью…
– С мой, с моей, – самодовольно покивал подполковник. – Нам же что главное, Леша? Люди! Или, как сейчас толкует наш президент, благосостояние народа, электората, а без нас оно, ну никак, понимаешь ли, расти не хочет, зараза…
– Что правда, то правда! – согласился Алексей Дмитриевич, потирая тройной гладковыбритый подбородок. – На то мы народу и даны! Он без нас никуда, да и мы без него, как машина без бензина!..
Происходящее вселяло в Искусова стойкую уверенность в правильности
Отсверкал фейерверк, и вдоволь навеселившиеся гости стали разъезжаться. Супруга Искусова, будучи с высокопоставленным мужем не в самых лучших отношениях, тоже направилась к поджидавшему ее автомобилю.
– Софушка, ты оставляешь меня одного? – с деланной обидой завопил Алексей Дмитриевич. – Как же я здесь справлюсь без тебя?
Та остановилась у темно-синего BMW и, пренебрежительно взглянув на своего изрядно набравшегося мужа, зло процедила:
– Чтоб он у тебя отсох когда-нибудь! Кобелина ты неуемная!
– Вот видишь, Григорьич, – по-братски обнимая подполковника за плечи и как бы сокрушаясь, вздохнул Искусов, – не любит нас народ, не любит, и все тут! И нет мне по этой причине никакого душевного покоя. Одни расстройства… Так-то вот, Григорьич. Все, казалось бы, делаешь… Стараешься. Напрягаешься из последних сил. Хочешь машину? На тебе машину! Дачу?! Пожалуйста! Три дачи, Григорьич!!! Три!!! Каждый бархатный сезон – Доминикана, на худой конец – Гоа! Сам, бля, в Крым езжу, для прикрытия… Меня при виде Кара-Дага и Ай-Петри трясти начинает, а при входе в симферопольский аэропорт все время выпить хочется… м-да… но я терплю… А они нос воротят! Вот и говорю: не любит нас народ, нет, не любит…
Подполковник как будто не слышал его, но, глотнув из горла фигурной бутылки коньяку, неожиданно промямлил:
– Это мы еще сегодня, Дмитрич, посмотрим, как нас не любят. Я уже, чтоб ты знал, позвонил кое-куда, и… Короче, щас к нам с тобой приедут и полюбят, вот увидишь, Леша, как нас полюбят! Я те отвечаю, Алексей! И убедительная просьба, не слушай всяких там недоброжелателей, это у них от бессознательности вырывается… А глупые глупости эти в голову свою драгоценную не бери… Она тебе, Лексей, для других, более важных дел, дана! Так что, как-то так вот…
– Молодец, Григорьич, хвалю! – расплылся в мармеладной улыбке Искусов. – Можешь прокалывать дырки на погонах новые… Это я тебе не по пьяни говорю, заметь… Ты уж мне верь, Григорьич, верь… Я тебе за то помогу, что ты завсегда меня, говнюка, утешить можешь, а такое не каждому дается… Так что – дырявь!
Агентство так называемого «досуга» «Элеонора» уже год как сотрудничало с нынешним префектом Центрального района А. Д. Искусовым, и это длительная «деловая связь» объяснялась прежде всего тем, что, в отличие от других многочисленных фирм такого поистине нового типа, «Элеонора» в состоянии была предложить нечто более экстравагантное.