Голубая дивизия. Военнопленные и интернированные испанцы в СССР
Шрифт:
Число офицеров, которые хотели попасть в дивизию, было большим. Мотивы также были разные – идеологические убеждения, особенно характерные для тех, кто участвовал в гражданской войне и считал ненавистный коммунизм главной причиной бед Испании; желание воевать вместе с немцами, которых считали непобедимыми; часть недавно окончивших Академию имела иллюзии по поводу своей карьеры; некоторые соглашались идти даже солдатами; наконец, некоторые были просто заинтересованы в заработке.
Родригес касается и вопроса об общей численности дивизионеров, которая многие годы была секретной, «и надо было ждать марта 1973 года, когда Министерство сухопутных войск проявило интерес к этой цифре. Документ, опубликованный тогда, фиксирует цифру в 45 242 человека (правда, приводится и другая цифра – около 47 000 мужчин и 20 женщин). Процент гражданских немного превышал в составе дивизии военных. Так, в первом составе в июле 1941 из
Командовать Дивизией Франко назначил генерала Агустина Муньоса Грандеса, с которым был знаком еще по службе в Марокко. Родригес подробно описывает служебный путь этого генерала. Называет он четырех командиров полков: Мигель Родриго Мартинес (р. в Санта– Клара на Кубе), Педро Пименталь Сайас, Хосе Виэра Трепаса и Хосе Мартинес Эспарса (С. 74).
Вторая глава книги Родригеса названа «Дивизия пересекает Европу» и описывает передислокацию ее до Грофенверта и ее жизнь там вплоть до отправки в Россию. Остановимся на том новом, что вносит автор, по сравнению с другими источниками и исследователями. Дивизия должна была отправиться в Германию девятнадцатью экспедициями между 13 и 16 июля 1941 года. В ее составе были: 31 старший офицер, 635 офицеров, 1 847 унтер-офицеров, 91 CASE [52] и 15 347 солдат – всего 17 951 человек, без оружия (С. 77). Родригес замечает, что для добровольцев-фалангистов она была Голубой Дивизией, в которой должен был царить дух товарищества фалангистов, который был выше воинского порядка, что вызывало ряд инцидентов между рядовыми и офицерами. Относительно переезда через Францию Родригес подтверждает впечатления Ридруэхо и даже цитирует его, но добавляет, что в редких случаях испанские изгнанники, оставшиеся в неоккупированной части
52
Cuerpo Auxiliar de Subalternos del Ejercito
Франции, приходили на станции и пытались вступить в контакт с добровольцами, уверенные, что они включены в дивизию принудительно и убеждая их повернуть оружие против немцев.
Автор подробно описывает организацию обучения дивизионеров в Графенвере. Он говорит и о русских участниках, к сожалению, не называя их имен и лишь упоминая, что у каждого батальона дивизии «был отряд информации, во главе которого стоял унтер-офицер, и в эти отряды были включены русские, белорусские и украинские переводчики из состава бежавших с этих территорий после революции, которые сражались в испанскую гражданскую войну; им было доверено допрашивать пленных и уточнять карты» (С. 91–92).
Больше чем кто-либо уделяет Родригес внимание теме «Секс с немками и пленными полячками», выделив ей особый параграф в главе. Следуя его примеру, приведем его основное содержание.
«Несколько бывших дивизионеров нам рассказывали, что девушки, с которыми они знакомились, были с ними очень сердечны, что они были более свободными в своем поведении, чем испанки, и что некоторые солдаты были приглашены немецкими девушками поддерживать с ними отношения». Во многих случаях инициатива исходила именно от девушек, прежде всего потому, что они лучше знали местность, где можно было бы уединиться, или потому, что испанские солдаты имели мало опыта в этих делах. Один из интервьюируемых нам рассказал, что немало дивизионеров были очень молодыми, детьми из семей консервативного среднего класса, которым пришлось уйти из дома прежде чем дать почву для пересудов типа «Фулансита в положении» и которые очень плохо разбирались в сексуальных вопросах и почти ничего не знали относительно того, как избежать нежелательной беременности. Сейчас, в нескольких тысячах километров от своего дома, их удивляло распространение (С. 93) немецким интендантством презервативов и то, что их можно было купить в тавернах и других местах. Эта молодежь восставала против военной дисциплины, движимая базовым инстинктом их возраста.
Между женщинами эта потребность также существовала, поскольку молодых немцев, не отправленных на фронт, было недостаточно, и мужской пол котировался; и поэтому, хотя некоторые рассказы испанцев о победах были преувеличением, несомненно, что некоторые обзавелись невестами, а другие довольствовались спорадическими сексуальными встречами. Эти «успехи», сопровождаемые в ряде случаев примерами плохого воспитания, вызвали жалобы немецкого командования, которое потребовало от испанцев «абсолютного запрещения отношений интимного характера», – кто знает, то ли по расовым мотивам, то ли из чистой зависти, – добавляет Родригес. Немецкое командование направило в лагерь «Инструктивный листок для испанских
Интересен затронутый Родригесом (насколько нам известно – только им) факт присяги дивизионеров в верности не Испании и не Франко, не Германии, но исключительно Адольфу Гитлеру, тогда шефу Вермахта. Формула присяги по-немецки и переведенная на испанский полковником Тронкосо звучала так:
Клянетесь ли вы перед Богом и вашей испанской честью в абсолютной верности Главе немецкой Армии Адольфу Гитлеру в борьбе против коммунизма, и клянетесь ли вы сражаться как храбрые солдаты и отдать вашу жизнь в любое мгновение, чтобы выполнить эту клятву?
Родригес пишет, что 1 августа Муньос Грандес информировал военного министра об этом акте, совершенном накануне – о «клятве верности Высшему Главе Вооруженных Сил против большевизма», исключив имя Гитлера, что может указывать на то, что Мадрид не знал об этом шаге (С. 98-100).
После этого испанские добровольцы и военные превратились официально в членов немецкой армии под наименованием «Испанская Дивизия Добровольцев» под испанским командованием и с представительскими органами в Испании и в посольстве в Берлине. Родригес указывает, что среди иностранных контингентов, которые воевали вместе с германской армией против Красной Армии, испанские добровольцы были первыми в организации и первыми в клятве Гитлеру (С. 101).
Третью главу Родригес посвятил фронту у реки Волхов, начав ее с описания долгого пути, с того момента, когда дивизионеры еще были полны устремлений участвовать в победном походе на Москву. Основываясь на воспоминаниях дивизионеров, он пишет: «Многие из тогдашних солдат были очень молоды, хотели интенсивно жить каждое мгновение, у многих из них были культурные запросы, они с любопытством изучали места, по которым проходили, и почти все они чувствовали себя носителями чего-то важного, полузавоевателями, полуосвободителями; с этим ощущением они проходили по поселкам в поисках еды, чтобы отпраздновать это со своими товарищами, или даже в надежде встретить какую-нибудь девушку, с которой можно было бы разделить неизвестно что или снять напряжение посредством удовлетворения половой надобности. Это последнее не было обычным делом, скорее чем-то чрезвычайным, но несколько любовных авантюр случалось по пути» (С. 112).
27 августа дивизия вошла в Гродно, на территорию СССР, и 3 сентября отпраздновала это торжественной мессой. Здесь они впервые увидели советских военнопленных, грязных, исхудавших, с отчаянием на лицах. Не для всех дивизионеров это было радостным зрелищем, – отмечает Родригес. Упоминает он и о том, что в это время Муньос Гран-дес был впервые принят Гитлером, описание этой встречи повторяет в основном то, что пишет об этом Ридруэхо. Мы должны отметить, что Родригес ошибается, утверждая, что Германия передала Литве Вильнюс, – это был сделано Советским Союзом (С. 113–114).
Родригес упоминает также о том, что вплоть до 2002 г. не было известно об огромной общей могиле под Вильнюсом, где были похоронены погибшие при отступлении из России солдаты Наполеоновской армии.
Любопытен параграф этой главы, озаглавленный «Проклиная и распевая», где описываются потери, понесенные дивизией до того, как она достигла фронта, и говорится о песнях, которые пели дивизионеры. В середине сентября одна неделя была посвящена отдыху и эвакуации обратно 106 больных солдат; несколько позже еще два сержанта и 184 солдата были эвакуированы в госпитали, а некоторые возвращены в Испанию как непригодные к боевым условиям – по физической слабости и из-за венерических болезней – по этим причинам было возвращено восемьдесят человек, в том числе три сержанта.