Голубая луна
Шрифт:
— Разве это не слишком быстро, даже для бешенства?
Я пожала плечами, но не стала углубляться в детали. Клайд не хотел огласки, а я уже и так сболтнула лишнего.
— Чем могу быть полезен? — Ученый глянул на мою футболку. — Вы здесь как полицейский или как гражданское лицо?
Его взгляд задержался на моем бюсте — со мной это случалось часто. Я не интересовала парней как личность, но так как уже к восьмому классу у меня выросла грудь пятого размера, к моему ужасу и разочарованию, противоположный пол стало привлекать то, что
— Я здесь в нерабочее время, проверить кое-что о том случае. — Он посмотрел мне в глаза и больше не косился ниже. — У меня есть вопрос, и мне сказали, что вы эксперт.
— В чем? У меня разносторонние интересы.
Его губы скривились. Я пропустила намек мимо ушей, так как никогда не умела флиртовать. Ничего удивительного. Вместо этого я вытащила тотем из кармана, и вытянула руку ладонью вверх. В центре ладони лежал маленький волк.
Не успела я открыть рот, как Кадотт выхватил камень и поспешно обошел вокруг стола, по пути включив лампу.
— Эй! Это улика, Ловкач!
Профессор ответил ворчанием. Наклонив лампу таким образом, что тотем оказался в круге света, мужчина прищурился, что-то буркнул, а потом вытащил из кармана очки.
— Что это?
— Ш-ш-ш!
Вот и весь флирт. Теперь Кадотт забыл обо мне, поглощенный каменным волком. Ученый бормотал себе под нос и царапал пометки на куске бумаги, который оторвал от чего-то, напоминающего письменную работу студента.
Я уселась на единственный не заваленный книгами стул и стала ждать, при этом рассматривая профессора. Я ничего не могла с собой поделать.
Кадотт был одет не так, как знакомые мне ученые. Но опять-таки, я ходила в профессиональное училище в Мэдисоне. В то время как город имел репутацию рассадника анархии (по крайней мере, в Висконсине), профессора, преподававшие мне полицейские дисциплины, были весьма консервативны. Никто из них не посмел бы надеть выцветшую хлопковую рубашку и еще более линялые джинсы. Не говоря уже о сережке.
Конечно, одного взгляда на джинсы Кадотта оказалось достаточно, чтобы я начала гадать, было ли на нем нижнее белье. То, что мужчина не особо заморачивался по поводу белья под шортами, не означало, что он не надевал его на работу. Я задумалась, как бы чувствовала себя, если бы сидела на его лекции, зная, что под джинсами у него ничего нет. Но, поерзав на стуле, заставила себя прекратить думать о прошлой ночи.
Прошло, наверное, минут пятнадцать, прежде чем он взглянул на меня, поморгав при этом так, словно забыл, что я здесь. Кадотт попытался потереть глаза, но уткнулся костяшками пальцев в очки и снял их.
И почему поведение этого витающего в облаках профессора казалось мне таким привлекательным?
— Ну и? — требовательно спросила я.
— Откуда это у вас?
— Я думала, что здесь я задаю вопросы.
— Я не могу ответить на ваши, пока вы не ответите на пару моих, — сказал Кадотт.
— Ладно. Я нашла это на разделительной полосе
Профессор нахмурился:
— Не понимаю...
— Вы тут не один такой. Авария прошлой ночью...
— Со сбитым волком? — Он бросил на меня взгляд, такой же резкий, как и его голос.
— Вот именно.
В одно мгновение его любопытство сменилось рассеянностью. Поняв, что мужчина глубоко задумался, я оставила его в покое до тех пор, пока мое терпение не истощилось. То есть ненадолго. А я и не говорила, что терпеливая.
— Профессор Кадотт?
Мой голос вернул его назад из… где он там был.
— М-м-м?
— Вы можете сказать, что это такое? Кто мог потерять эту вещь? Есть идеи, почему она валялась посреди шоссе?
— Да. Возможно. И ни одной.
Ну что ж, вот что случалось, когда я задавала слишком много разных вопросов. Я начала сначала:
— Что это?
— Тотем или додаим на языке оджибве.
— Ну, это-то я знаю. Но этот отличается от всех других, что я видела в городе.
— Вы имеете в виду фигурки, которые продают две за доллар в магазине футболок?
Я кивнула, и профессор скорчил гримасу:
— Пустая трата вредного пластика. То, что вы нашли, является тотемом волчьего клана оджибве. И тот, кто его потерял, наверное, сходит с ума, пытаясь вернуть тотем.
— Почему?
— Защита семьи, духовная сила, магия.
— Сверхъестественная чушь, — пробормотала я. Я ненавидела мистику.
Профессор быстро и выжидающе глянул на меня:
— Звучит так, будто вы не верите.
— В волшебные камни и духи волков? Вы это точно подметили.
— Думаю, вы верите только в то, что можете увидеть, услышать и потрогать.
— А разве есть что-то еще?
— То, что, как мы знаем, является недоказуемой правдой.
— Наверное, чушь собачья?
— Вера, детектив.
Я фыркнула — моя мать хлопнулась бы в обморок, услышав меня, потому что воспитанной девушке так делать не пристало. А Уильям Кадотт едва улыбнулся.
По какой-то причине, я его умиляла. Как домашний любимец, или ребенок, или слабоумный.
— Вера для дураков, которые не знают, что у них творится в голове, — отрезала я.
В детстве я проводила бесчисленные часы в молитвах, прося, чтобы папа вернулся домой. Но он так и не появился. Столько же времени я молилась о том, чтобы стать такой же, как все. Поэтому молиться я перестала давным-давно.
— Я лучше буду наивным дураком, чем ни во что не верящим человеком, — тихо ответил Кадотт.
Я все-таки верила в определенные вещи — факты, — но не считала нужным сообщать ему об этом. Живя в том краю, где принимали за правду всякие сказки, я быстро смекнула, что спорить с кем-то, кто верит в невероятное, равносильно битью головой о стену. Возможно, однажды и выйдет сдвинуть один кирпичик в этой стене, но, скорее всего, к тому времени ты уже умрешь. Поэтому я сменила тему.