Голубое и розовое
Шрифт:
Иван Павлович. Ничего, товарищ. Я человек неизбалованный. (Ионе.) Вам пора. Ждите нас за углом.
Ионя (берет свою исковерканную фуражку, хочет надеть, потом обращается к отцу). Папа, можно мне взять твою фуражку?
Шапиро (с тоской). Ты уходишь, Ионя…
Ионя. Надо расклеить листки, папа… Завтра демонстрация: надо, чтобы все рабочие знали, чтобы все пришли! Не удерживай меня, папа! Ты же сам понимаешь…
Шапиро (секунду
Ионя крепко обнял отца, потом, словно устыдившись своего порыва, оторвался от отца, сурово нахлобучил фуражку.
Куксес. Ой, мальчик! Фуражка тебе не по голове…
Ионя (обвязывает голову платком, надевает фуражку поверх платка). Вот и впору! До завтра, папа. Поклонись Блюме… (Убегает с черного хода.)
Шапиро (словно про себя). Моя фуражка ему велика, она лезет ему на глаза… но мир стал ему тесен!
Иван Павлович. Он для всех тесен, этот старый мир! И нет в нем для людей ни покоя, ни счастья… Чем скорее мы его разрушим, тем лучше!
Шапиро. А когда вы его разрушите, что будет потом?
Иван Павлович. Потом? (Весело блеснув глазами, поет вполголоса.) «Мы наш, мы новый мир построим! Кто был ничем, тот станет всем!..» (Берет Женю за руку.) Пойдем, дочка!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Часть коридора перед запертой дверью в актовый зал.
Женя (говорит в замочную скважину). Блюма! Блюмоч-ка! Ты не волнуйся, я у твоего папы была… Я ему все сказала…
Катя подкралась, хочет подслушать.
Женя (будто не видит ее, продолжает говорить в замочную скважину). Тебя скоро выпустят… А тут Катя прилезла, подслушивает…
Катя. Я вовсе не подслушиваю! Просто по дружбе хотела тебе напомнить, что с наказанными разговаривать нельзя. А ты вот какая всегда!..
Женя. Все сказала? Больше тебе говорить нечего? Катя. Нечего.
Женя (наступая на нее). Ну, так пофошлафа вофон! Сифиюфу мифинуфутуфу! Пофошлафа вофон!
Катя убегает.
(Снова у двери.) Ничего, Блюма, это я Катю спровадила. Ты не
Входят Маруся, Зина и Рая.
Маруся (держа что-то за спиной, обращается к Жене). Ну, как Блюма?
Женя. Ничего…
Зина. Она тебе что-нибудь говорила?
Женя. А что ей говорить? Молчит. Она же Мопси боится. Откуда она знает, может, Мопся тут. Ну, а что вы без меня успели?
Маруся (с торжеством достает из-за спины журнал). Вот!
Женя. Ой, журнал!.. Весь первый номер готов! Вот молодцы!
Маруся (с гордостью). Всю ночь работали!
Зина. Краски развели и писали.
Женя. А почему краски?
Маруся. Ну как же: журнал — и вдруг простыми чернилами… как диктовку!..
Зина. Мы первый номер красной краской сделали, второй — желтой, третий — синей напишем.
Женя. Все писали?
Маруся. Кроме Кати. Она боится.
Зина. Катя в синявки собирается. Она хочет классной дамой быть…
Женя. Она и сейчас полумопся!.. Ей ничего говорить нельзя: она все Мопсе на хвосте тащит!.. (Перелистывает журнал.) Все подряд переписали? Как у Пушкина?
Маруся. Нет, там уж очень много! В целый год не переписать.
Рая. Мы немножко поубавили. Например, там длинно так, на двух страницах, про природу, как буран поднялся… Ну, мы написали только: «Погода сделалась ужасная».
Маруся. Женя, а ты посмотри, обложка какая! Шик, правда?
Зина. А название журнала — «Незабудки»… И тоже красными чернилами, с золотом… (С гордостью.) Это я писала!..
Рая (передразнивая). «Я писала, я писала»! А что написала? Смотри: «Незабудудки». (Показывает ей.)
Зина. А я поправлю… Я эти лишние буквы в цветочки переделаю!
Женя (недовольно). Придумали тоже название — «Незабудки»!
Маруся. А что?
Женя. Тут про Емельяна Пугачева и как плоты с виселицами по реке плывут, а у нас — здрасте! — незабудки… детки-малютки…
Зина. А что, если мы свое собственное сочинение в журнале писать будем?
Маруся. А ты умеешь?
Зина (застенчиво). Я один раз сочинила… Называется «Несчастная страдалица».
Женя. Про что?
Зина. Это девушка такая была… И ее звали Бургундией… Ужасно красивая! Красавица! Она вышла замуж, а муж попался очень злой… И она была страдалица…