Голубое и розовое
Шрифт:
Мопся. Господи! Журнал «Незабудудки»… Журнал для чтения! Красными чернилами… Когда сам попечитель учебного округа только что… Ведь это же с ума сойти! С ума сойти! (Быстро уходит, унося обложку.)
После ее ухода секундное оцепенение.
Зина. Я говорила! Я говорила… Вот вам и журнал…
С улицы становится слышно заглушенное двойными
Шеремет (с подоконника). Ух, сколько людей! Огромная толпа!
Хныкина. Какие оборванцы! Нищие какие-то…
Женя (подошла к Няньке и Блюме). Нянька, это те и есть, голодные, да?
Нянька. Не знаю, Ерошенька…
Блюма (все время как-то безучастно стоявшая рядом с Нянькой, оживилась, вслушивается). Я знаю, знаю!.. (Бежит к стоящей около царского портрета стремянке, оставленной после уборки, быстро взбирается на самый верх.)
Женя лезет за Блюмой. Нянька стоит около стремянки.
Маруся. Зина, видишь? Мальчишка впереди флаг несет.
Зина. Смешной какой! Фуражка большая, на глаза лезет.
Маруся. Окна проклятые!.. Не слыхать, что поют.
Шеремет (с восторгом). Папка-то мой, папка! Прямо на них поскакал!..
Хныкина. Осадил как шикарно!.. Что-то им говорит… Дуся твой папа!
Слышен сигнал горниста.
Женя. Нянька, это чего же трубят?
Нянька (тихо). Молчи, Женечка, сейчас, должно, стрелять будут…
Один за другим раздаются два оглушительных залпа. Среди девочек испуганные вскрики, кто-то заплакал.
Блюма (стоя на самом верху стремянки, протянув руки, с ужасом кричит). Ионя!.. Ионя!..
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
В актовом зале. Все, как всегда. Закрашенные до половины окна. Царский портрет. В глубине — дверь в домовую церковь. На подоконнике — Женя, Маруся, Рая, Зина. Все в платках — холодно. Остальные, стоя на подоконнике, пытаются что-то разглядеть на улице.
Зина (вскрикивает). Видите? Видите?
Женя.
Рая. Вон там, на углу, у кондитерской… Видите?
Женя. «Видите»! «Видите»! А что видеть? Видеть нечего!..
Зина. Мне показалось…
Женя. Вечно тебе кажется!..
Зина (села на подоконник). Давайте лучше уроки учить, что ли…
Женя. Какие уроки? Никто не пришел, ничего не задано.
Рая. А может, еще придет кто-нибудь?
Женя. Половина двенадцатого… Никто не придет.
Зина. Батюшка пришел же!
Рая. Батюшка через дом отсюда живет. А других учителей никого нет.
Зина. И учениц тоже… Из приходящих никто не пришел. Одни мы, пансионерки…
Женя. И что это Нянька, право, какой! Пошел и пропал… Шлепает где-то, старый черт!..
Зина (Жене, строго). Говеешь, а чертыхаешься! Это грех!
Женя (огрызаясь). Ну и пускай грех! Вот возьму и нарочно сто раз подряд скажу: черт, черт, черт, черт!
Зина (заткнула уши). Я не слушаю! Не слушаю! Не слушаю!
Женя вдруг насторожилась, вскочила на подоконник. Остальные кричат: «Что? Что?»
Женя (разочарованно). Ничего… Мне показалось, копыта стучат…
Зина (выглядывает в окно). Пусто на улице. Никого!..
Женя. Вымерли, что ли?
Рая (предостерегающе). Ворона идет!..
Ворона быстро входит, кутаясь в платок.
Ворона. Что, Грищука здесь нет? И не приходил еще? Странно… (Уходит.)
Женя. И Вороне зачем-то Няньку нужно!..
Зина. Еще бы! Он сегодня на всю гимназию один, никто не пришел.
Рая. Да и его зачем-то в полицию вызвали…
Женя. В полицию?
Рая. В полицию.
Маруся (оторвавшись от писанья). А ну вас! Бубните тут, я и написала: «Сел Пугачев на коня, поскакал в полицию».
Женя. А ты брось писать! Ни к чему это твое писанье, ни к чему!
Маруся. Почему так?
Женя. Всю «Капитанскую дочку» печатными буквами переписывать? Да ты сто лет писать будешь!
Маруся. Зато уж если и второй номер Мопсе попадется, ничьего почерка нету, одни печатные буквы… Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю…