Голубое стекло
Шрифт:
Весь следующий день в школе я решал проблему тигля. Дело в том, что в рецепте дальше указывалось, что смесь нужно прокалить на сильном огне в фарфоровом тигле. А я даже не знал, что такое тигель. На большой перемене, слоняясь по верхнему и нижнему коридорам, я высматривал молодого учителя химии Игоря Николаевича, который преподавал
— Игорь Николаевич, простите, можно у вас узнать одну вещь?
Химик удивлённо поднял брови и посмотрел на меня сверху вниз:
— Ты из какого класса?
— Из пятого «а».
— Так, так, будущий мой ученик. И что же ты хочешь узнать?
— Игорь Николаевич, что такое тигель?
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Да так… Я, Игорь Николаевич, читал тут одну книжку… про алхимиков… ну и там они всё время делают что-то в тиглях. Что это за тигли?
— Тигли — это сосуды, похожие на обыкновенные горшки. Изготовляются они из фарфора или из прочной огнеупорной глины. В них не только алхимики, но и современные химики прокаливают и плавят разные вещества и металлы. А ты что, интересуешься химией?
— Да нет… просто книжка такая попалась… ну, я и хотел узнать…
— Молодец, — похвалил меня-Игорь Николаевич. — А что это за книжка?
— «Занимательная химия», — сказал я.
Там действительно было кое-что об алхимиках.
— Так значит, ты всё-таки интересуешься химией?! Как твоя фамилия?
— Внуков.
— Вот что, Внуков. У нас в школе есть кружок юных химиков. Мы собираемся по пятницам после уроков в химическом кабинете. Приходи.
— Спасибо, Игорь Николаевич…
— Так придёшь?
— Приду…
Конечно, никакого фарфорового тигля у меня дома не было, и весь остаток дня я думал, в чём же мне прокалить смесь.
Дома я осмотрел все тёткины кастрюли. Они оказались очень большими и к тому же очень чистыми. Тётя всегда мыла эмалированную посуду содой и солью, а алюминиевую драила песком до серебряного блеска. После моего прокаливания кастрюля приняла бы, наверное, не очень симпатичный вид, поэтому я не решился наложить руку на её хозяйство.
В сарае тоже не нашлось никаких старых кастрюль — тётя терпеть не могла дома ненужного барахла.
Я уже собирался на следующий день сходить на свалку за железнодорожный переезд, как вдруг мне на глаза попалась отличная литровая консервная банка. Мысль заработала быстро и чётко. Если к ней приделать проволочную ручку, то не то что прокаливать — свинец можно будет плавить в ней и делать отливки.
Проволоки у нас было сколько угодно, я отыскал железную, помягче, пробил в бортике банки четыре отверстия, и скоро у меня в руках оказался отличный тигель, похожий на черпак. Я спрятал его в бочонок вместе со смесью и стал поджидать удобный момент для завершения опыта.
Момент представился в субботу во второй половине дня. Дядя
— Никола, я сбегаю на базар за кукурузой, а то совсем нечем кормить кур. Там, на кухне, я поставила на плиту чайник. Ты присмотри, чтоб он не выкипел. И никуда не уходи — я быстро.
— Не беспокойся, тёть, всё будет в порядке, — сказал я. — Вот только кончу задачку и посмотрю.
Я услышал, как стукнула на дворе калитка, выждал, когда тётя уйдёт от дома достаточно далеко, и бросился в сарай.
Всыпать смесь в тигель было делом одной минуты. Смесь наполнила его почти до краёв.
Чайник на плите ещё не закипел, и я решил, что он мне не помешает — пусть закипает потихоньку, в нужный момент я его сниму.
Открыв дверцу топки, я расшуровал кочергой дрова, нашёл на углях самое горячее место и поставил тигель туда.
Время от времени я выдвигал свой черпак из топки, заглядывал в него. Смесь понемногу оседала, из серой превращалась в чёрную, пузырилась.
Всё шло по всем правилам химии.
Я в третий или в четвёртый раз вдвинул черпак в плиту, как вдруг из топки ударил толстой струёй такой бенгальский огонь, что меня отбросило от плиты метра на два.
Полуослеплённый, опалённый сухим жаром, я успел заметить, что чайник вместе с конфорками взлетел к потолку, по всей кухне разлетелись жирные чёрные хлопья, а дверца вырвалась из плиты и повисла на каких-то проволочках…
Опытом я занимался как был — в майке и в старых брюках. Грудь и плечи у меня почему-то вдруг зачесались, и когда я поскрёб их ногтями, с ужасом увидел, что с них лоскутьями сходит моя кожа, похожая на влажный пергамент.
Я бросился к зеркалу в коридоре. На лице не было ни бровей, ни ресниц. Волосы на голове обгорели и запеклись. Майка из белой превратилась в тёмно-коричневую.
Когда домой пришла тётя, она не узнала ни кухни, ни меня. И я никак не мог ей объяснить, что произошло, — губы у меня распухли и вывернулись, и от этого речь стала невнятной.
Я не ходил в школу около месяца. Я лежал в постели, и тётя прикладывала к обожжённым местам тряпочки, смоченные подсолнечным маслом. Дядя, выслушав отчёт о происшедшем, только и сказал:
— В жизни больше, старый дурень, не поддамся на его уговоры.
С химией было покончено раз и навсегда.
Заглянул Орька Кириллов, посо-болезновал мне и вынул из портфеля книжку.
— На, читай, чтобы не было скучно. Я уже прочёл. Это про полярные страны. Про путешествия. Ух, здорово! Не оторвёшься!
Я начал читать книжку нехотя.
Я не особенно любил про путешествия, но другого ничего под рукой не было. Однако чем больше я вчитывался в книжку, тем интереснее мне становилось.