Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
– Ну а вы, Роман Сергеевич? Молились?
– Отнюдь - проклинал и того и другого.
– Вы были в партии?
– Состоял. Но вышел, как и тысячи подобных. "Ах, как он
похож на того функционера со Старой площади! - сверлила
мозг навязчивая мысль. - Нет, не он, конечно, у того была
другая фамилия и имя другое. Но похож - и манеры, и апломб,
и самоуверенность".
– Вы, Роман Сергеевич, не работали в ЦК?
– Бог миловал, -
–
А почему вы спросили?
– Может, случайно знали - был там такой деятель от
культуры по имени Альберт?
– Альберт? А фамилия?
– без особого интереса спросил
гость.
– Точно не помню, то ли Белов, то ли Беляков. Такой
важный, надутый индюк. И глупый, как индюк. Лет десять тому
назад он обратился ко мне тоже, как и вы, с благородным
заказом - сделать мемориальную доску одному члену
политбюро. Для дома, в котором он жил.
– И что? Вы сделали?
– Нет.
– Почему? Не ваше амплуа?
217
– Не поэтому. Покойный был такой же дурак, как и
Альберт. А у меня какая-то аллергия на дураков. Не на всех,
конечно, а только на тех, которые напускают на себя важность,
чтоб показаться умным. Но это между прочим, мы отвлеклись.
С вами интересно побеседовать. Ленин и Горбачев.
Оригинальная мысль. Первый - гений, второй - подлец. Если
ей следовать, можно провести следующую параллель: Сталин
и Ельцин.
– Не вижу связи.
– Первый - гений, второй - наоборот. Ельцин сделал себе
карьеру на критике привилегий. Сталин был аскетом и
органически не терпел привилегий.
– Ну уж оставьте сказки о сталинском аскетизме, - как
неопровержимую истину изрек Роман Сергеевич и брезгливо
поморщился.
– Сказки? Нет, уважаемый Роман Сергеевич, я не
любитель сказок, это удел вашей демократической прессы. Я
предпочитаю подлинные факты, подтвержденные
документами. А документы - опись личного имущества
Сталина, составленная после его смерти, свидетельствует: три
костюма, трое брюк, одни подтяжки, четыре пары кальсон,
семь пар носков и четыре трубки. А теперь сравните с
имуществом отважного борца с привилегиями вашего дорогого
Бориса Николаевича и его ближайших подручных.
– Я понял, что вы не жалуете Бориса Николаевича, -
холодно сказал Роман Сергеевич и посмотрел на Иванова
тяжелым, отчужденным взглядом.
– Презираю, как и большинство людей бывшего СССР.
– Насчет большинства можно спорить, но это не входит в
программу
героям августа? По идейным соображениям. Правильно?
– В
голосе гостя прозвучал металл, вызвав на лице Иванова
ироническую улыбку.
– Как вам будет угодно.
– А кого бы вы порекомендовали? Реалиста и русского.
– Вячеслава Клыкова, например, - с умыслом подбросил
Иванов.
– Ой, нет. Он же красно-коричневый.
– Вячеслав? Красный? Да для него красный флаг все
равно что красный плащ для быка. Уж скорее я красный, хотя в
партии никогда не состоял.
– Вы - беспартийный большевик, - съязвил гость.
218
– У меня было и есть много друзей-коммунистов.
Особенно среди фронтовых ребят. Прекрасные люди, честные,
патриоты. Недавно схоронил своего самого близкого друга,
генерала. Благороднейший гражданин. Отважный был воин.
– И, конечно, сталинист.
– Горячий и убежденный, - с вызовом ответил Иванов.
– Это он вам рассказал, сколько у Сталина было
кальсон? Беда всех воинов и боль. - Он встал. - Я вам
искренне сочувствую. И прощайте.
Приблизительно через час после ухода незваного гостя
появилась Маша.
– У тебя кто-то был?
– с порога полюбопытствовала она.
– А ты как догадалась?
– удивился Алексей Петрович.
– Предчувствие.
– А если всерьез?
– Серьезно. Еду в метро, как всегда, тороплюсь. И вдруг
ловлю себя на мысли, что спешу больше обычного и что ты
сейчас не один в мастерской. Притом уверена, что не один.
Подмывает любопытство: с кем?
– Неужто ревность?
– Нет, просто любопытство. Меня это не удивило:
предчувствие поселилось во мне с тех пор, как я начала
думать об инопланетянах, уверовала в них. Но у тебя
действительно кто-то был?
– Был, Машенька, представитель демократии, - весело
ответил Иванов, целуя жену.
– По случаю?
– Новая власть пыталась меня облагодетельствовать:
предлагала престижный государственный заказ.
– Статую Ельцина?
– Ты почти угадала: пока что памятник героям Белого
Дома. - И ты согласился?
– встревоженным тоном спросила
она. - Что ты, родная, я б не стал себя уважать, если б
принял такой позорный заказ. Пусть поищут среди своих.
Желающие найдутся. Тем более сулят большие деньги.
– И я б тебя сразу разлюбила. Я б тебя не простила, если