Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
читала его мысли по выражению лица, по голосу. "Он
переживает, сокрушается", - подумала она.
– Не досадуй, родной. Материальное благополучие -
дело третьестепенное. Вдвоем мы выстоим назло всем
мафиозным демократам, миллионерам и американским
лакеям. У нас есть главное - наша любовь, вечная,
неугасимая, святая. Она нам поможет не просто выжить, а
выстоять в жестокой войне.
Он осенил ее благодарным взглядом, тихие глаза его
блеснули
ее тонкую руку и поднес к своим губам; в ответ она нежно
потрепала его по щеке и сказала:
– Не надо падать духом: мы с тобой патриоты.
– Какая ж ты необыкновенная, моя лебедица.
– Она хочет быть достойной своего нежного и чистого
душой лебедя.
Он был безмерно благодарен ей за понимание,
поддержку, за любовь.
На другой день в мастерскую Иванова наведался
представитель "Демроссии" - именно так отрекомендовал себя
шустрый, упитанный молодой человек по имени Роман
Сергеевич - и сразу же, без лишних церемоний, усевшись в
предложенное кресло, приступил к делу:
– Демократическая общественность решила воздвигнуть
памятник защитникам Белого Дома, нашим героям. - Он
сделал внушительную паузу и устремил на Иванова
торжествующе-величественный взгляд, на который Алексей
Петрович никак не реагировал.
– В Союзе художников, куда мы
обратились, нам предложили несколько известных
скульпторов, которые могли бы выполнить этот благородный
заказ. В том числе и вас, уважаемый Алексей Петрович.
По лицу Иванова скользнула мимолетная улыбка легкого
удивления. Предложение было неожиданным и не очень
логичным.
215
– Мне?
– переспросил он, не скрывая своего изумления.
–
Странно. Я же не монументалист. Почему именно мне такая
честь?
– Вы художник, можно сказать, деполитизированный, без
идеологических комплексов.
– Энергичный Роман Сергеевич не
уловил иронии в последних словах Иванова. - Вы мастер,
профессионал высокого класса. Мы знаем ваши
произведения.
– Какие, например? - Иванов решил остудить апломб
самоуверенного гостя.
– Те, что публиковались недавно в газете. Девушка с
ромашкой гадает: любит - не любит. - Роман Сергеевич
состроил игривую улыбку.
– Похвально, - загадочно отозвался Иванов, и снова
коварный вопросик: - А вы не обратили внимания в той же
газете на другую мою работу - "Ветеран"?
– Разумеется, - мельком обронил Роман Сергеевич.
– Так что, по-вашему, там нет ни политики, ни идеологии?
–
Скорее дань вашим однополчанам. Вы ведь сами участник
войны?
"Они считают меня "нейтралом", "ничейным".
Любопытно. Может, потому их критики, клеймящие
реалистическое, патриотическое искусство, не трогают меня,
награждают замалчиванием", - подумал Иванов и спросил,
опять же не без шпильки:
– А почему бы вам не обратиться с этим, как вы изволили
выразиться, благородным заказом к маститым, к академикам-
лауреатам: Кербелю, Цигалю, Чернову?
– Да, нам их рекомендовали. Но, понимаете, в данной
ситуации желательно, чтоб автор был русский. Среди
погибших героев два русских и один еврей.
– Он испытующе
устремил на Иванова заговорщический взгляд, но Алексей
Петрович молчал. Тогда напористый господин решил
подбросить козырную карту: - Вы имейте в виду - мы хорошо
заплатим. У нас богатые спонсоры.
– Фонд Горбачева, Боровой? Еще бы - ограбили народ.
Моими деньгами, украденными у меня, и расплатитесь.
– Вы имеете в виду вклады в сбербанках? Да, это наша
общая беда. Я так же пострадал, как и все. Эта акция на
совести Горбачева, которого, как я понимаю, вы не жалуете. И
тут я с вами солидарен: он принес много бед нашему народу
своей нерешительностью и непоследовательностью. Но как бы
216
мы к нему ни относились, несмотря на восторги и проклятия,
он войдет в Историю России, как Ленин.
– Сравнение довольно рискованное. Вам не кажется?
–
сказал Иванов и подумал: "А он не торопится решать дело,
которое привело его сюда. А может, догадался, что не
соглашусь". И ему вспомнилась история с памятником
Свердлову, когда он отказался от "престижного заказа", и тоже
по идеологическому мотиву. От бронзового палача казачества
остался только постамент. Что останется от героев Белого
Дома, даже если им сварганит монумент вездесущий
скульптор, выступающий под псевдонимом Чернов?
– И нисколько не рискованное. Согласитесь, что и Ленин,
и Горбачев перевернули Россию вверх ногами, хоть и вели в
противоположные стороны. Как к Ленину, так и к Горбачеву
отношения граждан были полярные: одни молились, другие
проклинали.
Иванову любопытно было вот так, лицом к лицу,
встретиться с представителем "Демроссии". Гость кого-то ему
напоминал, какого-то партчиновника. Он спросил: