Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
– А завтра давай-ка поедем на дачу. Там сейчас славно.
На природе оно... знаешь... Природа - она и тело и душу
исцеляет, - предложил Василий Иванович.
Василий Иванович остался ночевать. Для отца и дочери
это была бессонная ночь, протекавшая в мучительно
тревожной дреме с кошмарными сновидениями. Тане снился
Егор не тем, каким она видела его перед отъездом в Англию, а
малым ребенком, еще дошкольником, ласковым и озорным.
Уже
толпа возле подъезда их дома, агрессивная, ожесточенная.
Они угрожающе размахивали разными предметами в сторону
их окон и кричали: "Жулик, негодяй, вор, верни наши деньги!"
Она не сразу сообразила, что все это значило, но потом
поняла, что это все вкладчики "Пресс-банка" и угрозы их
адресованы Евгению. Она вышла на балкон, чтоб сказать
людям, что Евгения нет дома, что он уехал в дальнее
зарубежье, но толпа еще сильней разъярилась и грозила ее
убить, если она не вернет деньги. Она не знала, не имела
понятия, что может сделать, и просыпалась в холодном поту.
Утром она позвонила шоферу и попросила его отвезти ее
и Василия Ивановича на дачу. Шофер по ее опухшим от слез
глазам понял, что с хозяйкой что-то неладное, но из
деликатности не стал задавать лишних вопросов, но указал,
что он у них работает только до возвращения Евгения
Захаровича, а потом уйдет. Место он себе уже подыскал, пусть
с меньшим заработком, зато безопасное, безо всякой степени
риска. Таня на это никак не отозвалась, а Василий Иванович,
хотя и догадывался, что имел в виду шофер, все же спросил:
– Саша, а о какой степени риска ты говоришь?
– О самой обыкновенной, Василий Иванович: я не хочу
быть пристреленным случайно, за компанию.
– Да, конечно, - понимающе обронил отставной
полковник.
Когда приехали на место, Таня сказала шоферу:
– Пока не уезжайте, Саша, отдыхайте на природе:
возможно к вечеру уедем в Москву.
– Зачем в Москву? - удивился Василий Иванович. -
Поживи тут несколько дней.
– Нет, папа, а вдруг Евгений...
– Она осеклась, печально
взглянув на отца.
346
– Но у него же есть ключи от квартиры, - напомнил
Василий Иванович. Ему не хотелось оставлять дочь одну в
таком состоянии, в то же время он понимал ее и считал
бесполезным уговаривать. Авось к вечеру передумает и
останется.
Дача у Василия Ивановича добротная, деревянный сруб
из бруса с верандой, а главное, уютная, две зимние комнаты
внизу, две
размера кухонька. Зато постоянный газ и паровое отопление -
великое благо для дачника. Участок ухожен, много зелени и
цветов. Таня любила отцовскую дачу, здесь она выросла,
провела здесь и детство и юность. Росла вместе с молодыми
яблонями и вишнями. Последние теперь полыхали пышным
белым цветом, у яблонь почки тоже приготовились к буйному
цветению. В центре участка площадка - цветник. Нарциссы уже
отцвели, доцветали тюльпаны, распускались ирисы, набухали
почки ранних красных пионов. Под окнами летней кухни
зацветала сирень. Сад благоухал ароматами. Но Таня их не
ощущала, ее глаз не радовали любимые цветы. Ее слух не
улавливал пения птиц. И только когда совсем рядом с ней
пропела сидящая на ветке сирени чечевица, Таня вздрогнула.
Ей вспомнилось, как Егор передразнивал эту птичку: "Чечевицу
видел?" - щебетала птаха. "Видел, видел", - отвечал радостно
Егор. Он хорошо знал птиц, водящихся в Подмосковье, по
голосам отличал пеночку-веснянку от пеночки-трещетки,
дрозда-дерябу от дрозда-белобровика, горехвостку от
трясогузки. Этому обучал его Василий Иванович. Как пьяная
ходила Таня по участку, по комнатам дачи и везде натыкалась
на вещи и предметы, связанные с сыном, и сердце ее
разрывалось от неутешного горя.
На даче она повстречала соседку, женщину ее лет, муж
которой погиб в Афганистане. Два года назад она снова вышла
замуж за директора фабрики, человека уже не молодого,
старше ее на двенадцать лет, и была счастлива. Эта
душевная, добрая женщина питала к Тане особую симпатию и
привязанность, была с ней предельно доверчива и откровенна,
и Таня платила ей тем же. Бледное, угрюмое, озабоченное
лицо Тани вызвало у прозорливой соседки настороженность, и
она полюбопытствовала:
– Вы здоровы, Татьяна Васильевна?
В ответ Таня заплакала и рассказала о своем горе.
Соседка выслушала ее с искренним участием и, печально
вздохнув, проговорила:
347
– Когда я своего Петюшу схоронила, три дня не могла
прийти в себя. А потом мне знакомая посоветовала: "Ты,
говорит, в церковь сходи. Свечу поставь. Легче будет". Я
послушалась ее совета, сходила. И представьте себе -
полегчало, отринуло от сердца.
Таня вспомнила слова из старинной песни: "Жена найдет