Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
беда не ходит, пришла беда - отворяй ворота. Все началось с
бизнеса. Появились бешеные деньги, из воздуха. Деньги несли
беду: послал Егора в Англию. Зачем? Были деньги. Для
престижа - многие посылали. Таня возражала, она
предчувствовала беду. Максим Горький сказал: будут деньги,
будут и девки. Появились девки. Потом эта Любочка вскружила
голову. Чего ему не хватало у Тани? От добра добра не ищут.
Нет же - искал, нашел, но
жизнь. А как она его любила. Да и он по-своему любил ее, по
крайней мере, гордился ею, как гордился своим "линкольном".
Он гонялся за престижем. Был сын, любимый,
очаровательный мальчик, его радость, надежда, будущее.
Была любовница, было богатство. И все рухнуло в одночасье.
Погиб сын, разбилась семья, уплывает из рук богатство.
Остается только любовница да продырявленный пулями
"линкольн", при этом и это временно и зыбко, потому как
дамокловым мечом висит над ним крах "Пресс-банка", а
дальше - скамья подсудимых и зона с колючей проволокой. Как
тут не отчаяться, не впасть в уныние, когда почва уплывает из-
под ног и не видно соломинки, за которую можно было бы
ухватиться.
Соломинка была рядом - это Любочка. Она, как могла,
старалась утешить, внушить в него надежду, вернуть веру.
– Любимый мой, родной, я понимаю твое состояние,
переживаю твое, наше общее горе, - трогательно увещевала
она.
– Но не все потеряно, и жизнь для тебя не окончена. Мы
начнем ее сначала. У тебя есть я, есть деньги. Будет и сын и
дочь. Я рожу тебе столько, сколько пожелаешь. Будет у нас и
вилла на берегу теплого моря, как у Бориса, и мы так же будем
счастливы. Время залечит раны. Только не надо отчаиваться.
Он слушал ее рассеянно, цепляясь лишь за отдельные
фразы и слова и мысленно возражал: "Нет, счастья больше не
будет, во всяком случае того, что было, и никакое время не
залечит его рану, нанесенную гибелью Егора. Возможно, и
родит она сына и дочь, но Егора, умного, светлого мальчика (о,
как он был похож на свою маму!), уже не будет никогда. И Тани
не будет, той очаровательной, ласковой и милой Танюши". Он
знал, что возврата к Тане нет, да она и не примет его ни за
какие блага. Она никогда не променяет свою Россию ни на
какие Кипры и виллы.
352
– Как я посмотрю в глаза Татьяне? - сокрушался он,
слушая утешительные слова Любочки.
– Что я ей скажу, когда
она спросит, где я был, когда наш мальчик?..
Он подавил в себе рыдания и холодно,
на Любочку, которая сейчас его раздражала. Его мучило
раскаяние, но ей этого не понять, она думает о деньгах и
вилле. Сейчас он испытывал к ней ледяное презрение и
судорожно сдерживал себя от оскорбительных, резких слов в
ее адрес и в то же время понимал, что обстоятельства крепко
привязали его к этой женщине, и она сейчас единственная, на
кого он может опереться и кому доверить свою судьбу.
Понимая его состояние, Любочка старалась быть
покорной, ненавязчивой и предельно ласковой.
Прибыв в Москву, они сразу направились в офис. День
был дождливый и прохладный. В приемной их встретила
Наташа с наигранной улыбочкой, которая постоянно была
приклеена к ее подростковому лицу, и прощебетала:
– С благополучным возвращением, Евгений Захарович.
Евгений искоса взглянул на ее полные бедра, туго
обтянутые белой мини-юбчонкой, которую она постоянно
носила с черной кофточкой, вроде униформы, в противовес
Любочке, носившей черную мини-юбку и белую блузку, и
мрачно буркнул:
– Зайди.
– и потом в сторону Любочки: - И ты тоже.
Люба вошла в кабинет вальяжно и села в черное
кожаное кресло, стоящее у стены, Наташа остановилась у края
стола, пытливо наблюдая за любовниками. По их
опечаленному виду, по осунувшемуся лицу Евгения, по его
непривычной сутуловатости Наташа поняла, что произошло с
ними нечто неприятное, и в душе позлорадствовала. Она
презирала их обоих, хотя и тщательно скрывала свою
неприязнь, особенно от Евгения. После того, как он вдруг
переметнулся от нее к Любочке, ее ревность постепенно
переросла в ненависть и жаждала отмщения.
– Кто мной интересовался?
– садясь за свой письменный
стол, все так же мрачно спросил Евгений и поднял на Наташу
опечаленный взгляд.
– Звонила Татьяна Васильевна. Но это сразу после
вашего отъезда. Она сказала, что случилась беда, и тут же
положила трубку. Она звонила мне домой, вечером. Только
один раз, и больше не звонила. А еще звонили из милиции,
просили позвонить, оставили свой телефон. Потом были еще
звонки, но они не назывались.
353
Наташа взяла со стола заранее приготовленный листок
бумаги с номером телефона милиции, протянула Евгению и
спросила с деланным подобострастием:
– Будут какие указания?