Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
судьбы не застрахован. Но есть разница и в самой смерти.
Когда из жизни уходит пожилой человек и дети хоронят
родителя, это естественно и закономерно. Но когда родители
теряют своего ребенка, свое продолжение, которое так нелепо
обрывается, это несправедливо, неестественно, это
противоречит здравому смыслу. Но, пожалуй самое страшное,
жуткое, когда мать не может похоронить свое чадо, когда
чудовищная смерть не оставляет
пристанища навеки ушедшего.
Так рассуждала Таня накануне еще одной бессонной,
тревожной, кошмарной ночи.
Яровой ошибся, когда сказал Тане, что Евгений с
Любочкой полетели в Испанию, он поверил Соколову, который
по каким-то лишь ему известным соображениям солгал своему
предполагаемому покровителю. Он не доверял Анатолию
Натановичу, что было естественным у "новых русских" - не
доверять друг другу, поскольку вся Россия в эти окаянные годы
барахталась в пучине лжи и цинизма. Маршрут любовников
лежал на Кипр, где они рассчитывали позабавляться десяток
дней перед тем, как отправятся в Англию.
На Кипр Евгения заманил знакомый бизнесмен, бывший
в приятельских отношениях с Яровым, но потом
рассорившийся с ним; он же и познакомил в свое время
Соколова с Анатолием Натановичем. Это был шустрый,
предприимчивый адвокатишка, сумевший в суматохе
"перекройки" отхватить солидный кусок государственно-
народного пирога и намеривавшийся открыть свой бизнес с
грандиозными планами. Но победа Жириновского на выборах
в Думу охладила его пыл предпринимательский, напугала и
спутала все карты. Он решил бежать из "этой страны", притом
немедленно, со всеми наворованными капиталами. На этой
почве он поссорился с Яровым, который назвал его идиотом и
трусом, убеждая, что "демократы" захватили в России власть
навечно и уже никакие Жириновские, Зорькины или Зюгановы
никогда не вселятся в Кремлевские палаты. Но у адвоката-
бизнесмена на этот счет были свои убеждения, и он сгоряча
вначале решил было махнуть в Израиль, но, опомнившись, до
350
"земли предков" не долетел и совершил посадку на острове
Кипр. Обосновался там прочно и, навестив как-то ненадолго
Москву, соблазнил Соколова последовать его примеру.
Кипр Соколову, и особенно Любочке, пришелся по душе,
даже показался райским уголком, где имея бешеные деньги,
можно жить в свое удовольствие. На теплом зеленом острове к
удивлению Евгения оказалось много земляков, поселившихся
там
и знакомый Евгения адвокат, который, кстати, ошеломил
Соколова цифрами: число офшорных фирм, открытых на
Кипре российскими бизнесменами, давно перевалило за две
тысячи. А за последние два года на имя российских граждан
куплено около десяти тысяч квартир, не менее тысячи
особняков и вилл на побережье Средиземного моря. Одна из
таких вилл и квартира в Никоссии и принадлежали бывшему
приятелю Ярового - адвокату-бизнесмену. Перспектива
обзавестись такой виллой возбудила страсти у Евгения
Соколова, а что касается Любочки, то в своих фантазиях она
парила высоко в поднебесье, где ангелы поют, - она просила
Евгения немедленно, сейчас же купить одну из облюбованных
ею вилл. Счастливый любовник колебался, но не сумел
выдержать массированного давления пылкой любовницы и
согласился на покупку квартиры в том же доме, где
обосновался и Боря - так звали земляка-адвоката. С виллой
повременили до окончательного переезда на Кипр на
постоянное место жительства. Любочка осталась довольна.
Нет, больше: она была счастлива, наконец она почти
уверовала, что Евгений решил навсегда связать с ней судьбу.
А судьба - коварная дама, непредсказуемая и жестокая.
Свои хищные когти она показала Евгению, когда он с Любочкой
совершил перелет с одного острова на другой, от знойного
солнечного Кипра на Туманный Альбион. Весть о гибели сына
подкосила Евгения и раздавила. Она свалилась на его плечи
чудовищной глыбой, под которой он корчился в душевных
муках, растерянный и безвольный. Человек, которого друзья и
знакомые считали сильным и неуязвимым, оказался совсем не
таким: за внешней силой скрывалась слабость.
В Лондоне от своего английского приятеля Евгений узнал,
что тот был в Москве и Таня извещена о смерти Егора. Теперь
его терзали вопросы и предположения, как он предстанет
перед убитой горем матерью погибшего? Он понимал, что
произошло непоправимое, и воспринимал это как рок, как
завершающий удар судьбы, начало которого оповестили
351
выстрелы по его машине. Мысленно он повторял: "Это крах...
удар судьбы... Крах!" А была жизнь, была хорошая семья,
любящая жена-красавица, умная, добрая, отличная мать. Одна