Голубой велосипед
Шрифт:
На этот взволнованный возглас Леа ответила торжествующим смехом. Лоран сжал лежавшие на белой скатерти ладони. Это движение заставило ее вздрогнуть, как если бы его пальцы сомкнулись на ее руках. Движением, сохранившимся у нее с детства, но поразительно чувственным в этих обстоятельствах, она указательным пальцем и мизинцем сжала нижнюю губу.
– Прекрати.
Пальцы повисли в воздухе, а Леа состроила нарочито удивленную гримаску. От объяснений Лорана спасло появление официанта с блюдами,
– Гм, как вкусно!
И без всякого перехода продолжала:
– Ты думаешь, война вскоре возобновится?
Вопрос так ошеломил его своей неожиданностью, что Лоран чуть было не опрокинул рюмку.
– Да, я должен вернуться в свой полк.
Глядя на Лорана расширившимися глазами и чувствуя остановившееся вмиг сердце, Леа спросила:
– Когда?
– Послезавтра.
– Куда?
– Под Седан.
– Ты сказал Камилле?
– Все не хватает смелости.
Едва притронувшись к следующему блюду, Леа выпила несколько бокалов шампанского. Постепенно исчезли образы убитого или раненого Лорана. Хмельная эйфория придала иное направление ее мыслям.
– Поговорим о другом, ладно? – предложила она, положив ладонь на его пальцы.
– Ты права. К чему омрачать последние мгновения счастья и покоя? В самые тяжелые минуты буду вспоминать твой прекрасный образ розово-черной дамы.
Положив подбородок на ладонь, Леа с полуприкрытыми глазами подалась вперед.
– Ты же видишь, что любишь меня.
Лицо Лорана вспыхнуло от юношеской застенчивости.
– Не отрицай, я это чувствую. Нет! Помолчи, дай мне сказать. Ты наговорил бы одних глупостей. Я люблю тебя, Лоран. Я полюбила тебя даже больше с того дня, когда тебе в этом призналась. Я обручилась с Клодом, чтобы отомстить, чтобы причинить тебе боль. К счастью, он… Нет, этого я не хотела сказать. Я хотела сказать, что опять свободна.
– Ты забываешь, что я – нет.
– Верно. Но ты же любишь меня.
– Неправда. Но даже если бы и так, неужели ты считаешь меня мерзавцем, способным бросить Камиллу? Особенно…
– Особенно?
– Да это же дорогой д'Аржила!
– Тавернье! Как вы поживаете?
Он был потрясающе элегантен. "Настоящий выскочка", – обманывая саму себя, подумала Леа, увидев перед собой высокую фигуру в безупречно скроенном костюме мышиного цвета.
– Увы, не так хорошо, как вы. В восторге, что снова вижу вас, мадемуазель Дельмас.
Леа в бешенстве тряхнула головой, что заставило нахала улыбнуться.
– Вижу, вам это не доставило такого же удовольствия. Позвольте откланяться. Сегодня вечером мы сможем побеседовать подольше.
Взмахнув рукой, Тавернье удалился, по дороге поздоровавшись с двумя-тремя
– Не могу его видеть. Наверное, я его неправильно поняла. Неужели ты пригласил его на сегодняшний вечер?
– Да, он уже много раз говорил, что хотел бы повидать Камиллу.
– Ну что же, сегодня она поразвлечется.
– Ты несправедлива. Он бывает и забавен, и очарователен.
– Трудно поверить. Он не отесан. Мне здесь надоело. Давай уйдем.
Погода испортилась: солнце вроде не скрылось, хотя небо и помрачнело.
– Похоже, пойдет снег, – произнес Лоран, направляясь к министерской машине, которая только что подъехала к тротуару.
– Да, поехали. Мне зябко.
– Неудивительно. Ты недостаточно тепло одета. Садись быстрее в машину.
Усадив Леа, он прикрыл ее плащом и обнял за плечи.
Несколько секунд они ехали в молчании.
– Пожалуйста, на Университетскую улицу.
– Обними меня покрепче. Так теплее, – опуская голову на плечо спутника, сказала она.
Леа прикрыла глаза. Она чувствовала, что молодому человеку передается ее волнение. Вскоре она не могла больше сдерживаться.
– Поцелуй меня.
Лоран попытался не обращать внимания на тянувшиеся к нему губы, но Леа медленно привлекла его к себе. И он перестал сопротивляться. Забыв о Камилле, о присутствии шофера, он впился в ее губы, и время перестало для них существовать. Когда он, наконец смог оторваться, машина медленно скользила по Университетской.
– У какого номера остановиться, лейтенант? – хрипло спросил смущенный водитель.
– Остановите здесь.
– Хорошо, лейтенант.
Леа смотрела на него с торжествующим видом. "Словно зверь", – мелькнула у Лорана мысль. Попытавшись привести себя в порядок, он руками пригладил растрепавшиеся волосы. Автомобиль остановился. Не дожидаясь, пока шофер откроет ей дверцу, Леа со шляпкой в руке вышла из машины. Лоран проводил ее до подъезда.
– Извини меня за то, что произошло.
– К чему извиняться? Было очень приятно, разве нет? Не делай такой мины, быть влюбленным – еще не катастрофа. До вечера, моя любовь.
Лейтенант дАржила на мгновение замер у захлопнувшейся перед ним двери.
Хотя отец и настаивал на том, чтобы Леа поторопилась со своим туалетом, они прибыли с двадцатиминутным опозданием на устраиваемый в их честь Лораном и Камиллой прием. В тот вечер она обновляла длинное облегающее платье из черного сатина, купленное ею вскоре после приезда в Париж. Увидев свою дочь в платье, плотно, будто сверкающая вторая кожа, обтягивавшем ее тело и открывавшем руки и плечи, которые из-за черной ткани, подчеркивавшей их белизну, выглядели вызывающе обнаженными, Пьер Дельмас воскликнул: