Голубой Ютон
Шрифт:
Костила уже показал, как можно выплавить железо. То есть не совсем выплавить, а добыть – но этот способ (которым и в Унде железо делалось) никому не понравился. Долго, затратно, трудоемко – а результат у цивилизованного человека вызывает лишь слезы жалости. По сути дела для каждой «плавки» нынешние кузнецы лепили огромный кувшин (обязательно почему-то с круглым дном, и по форме напоминавший греческую амфору без ручек), причем кувшин делался из остатков предыдущего, мелко перемолотого и смешанного со свежей глиной (Оля-маленькая сказала, что это шамотная керамика). Кувшин затем отдельно обжигался (хотя и паршиво), ну а после всего этого его снаружи наполовину засыпали землей, наполняли доверху углем и опять-таки
При этом – что было особенно обидно – в шлак железа перегонялось почти девяносто процентов, к тому же туда же отправлялось и большая часть марганца, которого в болотной руде было около двух процентов. То есть в получаемом железе марганца оставалось хорошо если с четверть процента…
А кроме болотной руды появился еще один довольно «богатый» источник потенциального железа, ведь в кузнице в процессе ковки почти половина исходного метала превращалась в окалину. Легированную окалину – и Света, после долгих разговоров с Верой Сергеевной и еще более долгих копаний в литературе, «придумала» способ вернуть утраченные материалы в производственный процесс. Сначала она сделала небольшой ручной пресс наподобие кирпичного, который выдавал небольшие – сантиметра по три в диаметре – шарики. В пресс засыпалась смесь окалины с молотым углем, известью и глиной, а затем полученные шарики обжигались в горне. Уголь, как и предсказала Вера Сергеевна, железо из окалины восстанавливал…
Ну а чтобы их этого сделать уже годный для работы металл, Света стала строить что-то вроде вагранки. Не совсем уже, конечно, вагранку, но и не совсем еще домну. И строительство началось километрах в трех к северу от поселка, так что в этом направлении сначала была прорублена дорога, по которой могла проехать хотя бы тачка, а затем и поля стали расчищаться именно вдоль этой дороги. И по мере этих полей расчистки на них тут же что-то сеялось или сажалось: как сказала Люда, «хорошо, когда посевная длится с марта по июль: теперь год кормит не день, а четыре месяца».
Однако не только сельское хозяйство развлекало учительниц: занятия в школе не прерывались ни на день, а большое количество школьников привело к тому, что к учительской работе вернулось уже человек двадцать. А кто не «вернулся» – тоже особо не скучал, и второго апреля стартовала новая «экспедиция».
Экспедиция готовилась довольно долго. Хотя большая часть этой подготовки к самой экспедиции отношения вообще не имела. Например, Ксюша существенно доработала изготовленные ею карабины, и теперь у них появились сменные магазины на шестнадцать патронов каждый. Их девушка тоже сделала «с запасом»: к каждому карабину магазинов было изготовлено по десять штук. Когда есть запас хорошего листового металла (например, от кузова того же «Солариса» или «Пассата»), сделать их не очень-то и трудно, хотя времени работа потребовала немалого.
А Леночка потратила почти месяц на изготовление «зарядки для телефонов» специально «под экспедицию», так как дома телефоны и от сети прекрасно заряжались. А чтобы телефоны могли работать там, где сети нет и неизвестно когда будет, она, обложившись справочниками, изготовила преобразователь напряжения, который от китайского фонарика с динамкой выдавал нужное телефону напряжение. И главной проблемой в этом занятии было отсутствие возможности купить в магазине нужные детальки, так что изобретать ей пришлось устройство исходя из наличия деталей, обнаруженных в куче разнообразных плат, сваленных запасливым Михалычем в свой подвал.
Вера
Резво так стартовала: мотор от «Газели» был изрядно доработан, теперь вместе с генераторным газом в нем еще и немного бензина в смесь добавлялось, так что он практически давал теперь полную «заводскую» мощность за сотню сил – и поэтому буксир с прицепленной лодьей (второй, с ненаставленными бортами) и Маркусовым катером всего через три дня миновал Рязань. Еще через день караван дошел до Волги, а утром десятого апреля добрались по «первой промежуточной цели» – устья реки, называвшейся, по словам Эриха, Тохверь.
Кроме Эриха в экспедицию отправилась Брунн (официально именно она и была её главой, а Фердинанд Эрихович Бриннер был оставлен «на прокормление и воспитание» другим молодым матерям), Вера Кузнецова (вторая «географичка», родом из Твери), Саша и еще дюжина вооруженных до зубов мужиков. Так как Ксюшина расточно-строгальная машина «сломалась» после изготовления одиннадцатого ствола под патрон от «Макарова» (твердосплавный резец раскололся), да и вообще пока мысль вооружать «автохронов» огнестрелом никого так и не посетила, для «экспедиторов» Ксения вместе с Леной изготовили арбалеты. Рессора от «КамАЗа» – просто прекрасная заготовка для арбалетных дуг, а наточить ровных стрел из дубовых палок и наковать для них стальных наконечников из арматуры – дело вообще плевое…
К удивлению Веры, постоянно сверявшейся с составленной для этой экспедиции «легендой», речка Тохверь (она же – Тверца, согласно легенде) оказалась очень даже судоходной. Так что буксир, взяв на борт «лоцмана» из деревушки, лежащей возле устья, еще день неторопливо шел верх по довольно ровному и глубокому руслу. А к удивлению Брунн, речь лоцмана была ей совершенно понятна. То есть и в Рязани, и в Вырке, и в четырехстах километрах севернее (или больше чем в тысяче километрах верх по рекам) язык использовался тот же самый. Но изучение языков не было её задачей, так что она лишь отметила данный факт, а как его используют лингвисты, пусть они и думают.
На следующий день, хотя пока никто особых препятствий для похода буксира дальше не видел, лодью поставили прицепом к катеру и дальше экспедицию тащил уже Саша (ну и Оля-маленькая, в составе экипажа буксира тоже поехавшая «уточнять географию», правда больше на предмет «кто в этой географии водится»). Недолго тащил – то есть весь день, но ему даже не пришлось по пути вверх заправляться из захваченных канистр – и экспедиция достигла «промежуточной цели номер два». Еще один, на этот раз совсем крошечный, поселок: всего две унылых хижины…
Эрих, вообще отличавшийся, по словам Брунн, «некоторой задумчивостью», при подходе к поселку сообщил, что купцы здесь обычно останавливаются на день-два, и откуда-то приходит толпа мужиков, которые за малую мзду перетаскивают купеческие лодьи к следующей реке. Однако липовая лодья – штука не очень тяжелая, а если её водрузить на заранее изготовленные двухколесные тележки, то пеший переход на три километра по довольно неплохо расчищенной дороге и без посторонней помощи занимает от силы пару утренних часов, так что заночевала экспедиция (уже без Саши и Оли, отправившихся назад к буксиру) на Мсте (которую, по словам местного лоцмана, называли «Мяста», с ударением на последнюю букву. Судя по тому, что этот мужик спокойно прокатился с экспедицией на лишние двадцать километров, плата в один «столовый» нож за его работу была – по нынешним временам – более чем неплохой. Впрочем, дальше он плыть отказался, сказав что про особенности русла «Мясты» не в курсе.