Голые чувства
Шрифт:
— Игорь! Я так рада, что ты пришел пораньше… А меня с работы уволили! Я хотела прийти к тебе в салон, потом подумала, что тебе там не до меня, решила дома подождать…
— Почему ты плакала? Это из-за работы? Что случилось? — спросил Левицкий.
— Ой, столько всего… Я даже не знаю, с чего начать…
Данил поначалу собирался остаться в прихожей, дать им поговорить спокойно, но Слада всё фонтанировала эмоциями, а Левицкий ее не прерывал. А потом она вдруг попросила:
— Обними меня, пожалуйста…
В
«Может, он еще и трахнет ее на прощание?!» — заскрежетал он зубами и пулей влетел в гостиную.
Застал чудную картину: Левицкий тянул руки к зареванной Миловой, а та аж вперед подалась, чуть с дивана не падала, так хотела в его объятия.
— Эй, руки от нее убрал! — рявкнул Хватов чересчур зло.
Как только Игорь услышал его голос, руки тотчас отдернул, а Слада замерла с круглыми глазами, уставилась снизу вверх сначала на Хватова, потом на своего горе-жениха. Так и осталась сидеть на диване, подобрав под себя ноги.
— Игорь, что это значит? — забубнила тихонько.
— А это… Сладка… В общем, тут такое дело… Ты прости, короче, но у нас ничего не выйдет… — сдавленно проговорил Левицкий.
— Что ты имеешь в виду? — застонала она.
— Я в Москву решил обратно… Ну че мне в этом автосалоне торчать… Тесно мне там, понимаешь?
— Что? Я не понимаю…
— Ой, ну хорош на жалость давить… — Левицкий начал размахивать руками. — Всё, расплевываемся с тобой. И это… Кольцо отдай, а? Оно тебе теперь вроде как без надобности…
— Зачем? — захлопала ресницами Слада.
— Ну как бы… логично же! Оно, вообще-то, денег стоит…
Растрепанная Слада со стоном вздохнула, сорвала с пальца кольцо и вручила теперь уже бывшему жениху.
В этот момент Хватову захотелось врезать Левицкому еще раз. Да побольнее, чтобы прочувствовал. Но он ограничился возгласом:
— Вали отсюда, вещи тебе пришлют.
Левицкий задерживаться не стал, сжал в руке полученный от Слады золотой обруч и выскочил из квартиры.
А Хватов остался. Милова тоже…
Слада осталась сидеть на том же месте, поджав под себя ноги. Почти не дышала, взгляд ее остекленел. Она смотрела на Хватова и одновременно мимо него, словно Данил стал прозрачным, словно всё, что находилось перед ней, стало прозрачным, невидимым.
— Мне жаль… — проговорил он, потому что почувствовал: нужно что-то сказать.
Врал, безбожно врал. Жаль ему не было.
Глава 23. Непрошеная ласка
— Считай, я тебе только что одолжение сделал, — проговорил Хватов нарочито громко.
Смотрел Белоснежке прямо в глаза. Ждал реакции минуту, две, да только не дождался. Его драгоценная сказочная девочка как сидела на диване, так и осталась сидеть, практически не моргая.
Он
— Эй, Слада? — позвал он, чтобы хоть как-то привлечь ее внимание. Решительно заявил: — Он тебе не пара, надеюсь, ты понимаешь!
Однако реакции опять не последовало.
Подошел почти вплотную, сел рядом.
— Ну хватит… — протянул хрипло.
Даже щелкнул пальцами у Белоснежки перед глазами, а та как смотрела в стену впереди, так и продолжала смотреть.
И тогда Хватов сделал единственное, что, по его мнению, можно было сделать в такой ситуации — притянул Милову к себе. Обнял нежно и крепко одновременно, уткнулся носом в ее шею, вытащил заколку, и волосы заструились по плечам пышным каскадом. Вдохнул персиковый аромат ее шампуня, прикрыл глаза от удовольствия. Держать Белоснежку в руках было настолько приятно, что ни за что не отпустил бы.
Однако очень скоро просто держать ее ему стало мало. Захотелось ласки, хоть какой-нибудь. И тогда Хватов прижался к ее макушке губами, потом наклонился, поцеловал в щеку, в губы.
Слада не сопротивлялась, она по-прежнему не шевелилась.
— Ну всё, он ушел, ты его больше никогда не увидишь… — прохрипел он ей на ухо.
И окончательно осмелел.
Прошелся губами по бархатной коже шеи, расстегнул ее блузку и поцеловал в ключицу, глянул ниже и сам замер, забыв, как дышать.
Из расстегнутой блузки Белоснежки выглядывал черный бюстгальтер. Тонкий, кружевной, почти невесомый и почти ничего не прикрывающий. А какую прелесть он тщетно пытался скрыть: молочно-белые персики так и просили ласки. Очень скоро вожделенная грудь оказалась смятой в его ладонях. Он пробрался пальцами под кружево, сжал мягкий сосок.
— Чудесная моя… — шепнул он Сладе на ухо.
Почувствовал, как тесно ему стало в собственных джинсах. Мужское достоинство стояло колом. До зубного скрежета хотелось внутрь такой грустной и одновременно такой сладкой девочки. Взять ее… пронзить собой и двигаться в ней бесконечно долго.
«Всё равно скоро уложу в койку… почему не сейчас?»
Хватов опустил Сладу на спину, лег сверху, по ходу дела спуская джинсы.
Ничего с Миловой снимать не стал. Юбку попросту задрал ей до самой талии. Благо малышка была в чулках, так что доступ к самому сокровенному прикрывали лишь узкие трусики, которые он без зазрения совести с нее сорвал. Исследовал ее промежность пальцами, с недовольством обнаружил, что никакими любовными соками Слада не истекала.
— Ну же… — прорычал недовольно.